– У вас тут не хватает.
– Вот, еще возьмите.
Нахожу тот самый столик. Который прошлый раз.
Одна. Вторая…
Чтоб это дебильное окно только не раскрылось.
Подходит женщина со шваброй:
– Ух, сколько свечей…
Нет, все нормально.
Все нормально, Господи. Просто я не совсем в форме. Не знаю, правильно поставила? Спасибо Тебе за это лето. Все было очень хорошо, просто классно, Господи. Что? Пожелания? Если тебе интересно… Тебе, правда, это интересно? Хочу жить. Просто жить, Господи, и быть счастливой. Просто жить и быть счастливой. Жить и быть счастливой. Вот и все. Целую, твоя Лена.
Сообщение отправлено.
* * *
Едем.
Эсэмэска пикнула, от Коваленка. Спрашивает: еще не вернулась?
– Ленусь, хочешь семечки?
– Не, мам.
Тошнит меня от этих ваших семечек.
– А бутербродик? Один?
– Вода есть?
– На.
– Это спрайт.
– Я думала, ты спрайт просишь.
– Я воду.
– А он, знаешь, как лимонад. Ты помнишь, как лимонад любила?
– Я компот любила. Воды обычной можно?
– И лимонад тоже. Подожди, вот твоя вода. «Священный источник», надо было еще пару бутылок. Тут в составе серебро и еще что-то, врут, как всегда. Кто еще будет пить, поднимай руки.
Что-то мама веселая. Ловлю в зеркальце ее лицо. Накрасилась. Что это с ней?
– Лен, а что ты так в церкви долго? – Мама заканчивает шуршать пакетами. – Мы уже за тобой идти собирались. Десять минут, десять минут…
– Встретила там. Помнишь, Лира Михална, физручка?
– Кого? Подожди… Гадалку эту?
– Да. Полы там моет.
– Ой! Да ты что! Надо же, сколько ж лет, ей тогда уже было за очень. А что меня не позвала? Помню, конечно. Конечно, помню. Лира Михална такая… А ты ее как узнала, ты ж маленькая была?
– По голосу. Голос у нее.
– Ой да, прокуренный. Как запоет утром по динамику!
– Лидусь, это Высоцкий пел, – говорит папа.
– Высоцкий? А мне помнится, что сама, она ж самодеятельница такая была… А теперь вот, значит, уверовала. Ну и правильно, уже и возраст такой. А ведь мне тогда правду нагадала, и про тебя, Коль, слышишь, всю твою подноготную. А о чем вы с ней разговаривали?
– Да ни о чем. О чем они в церкви… Исповедайся, то-сё.
– И я тебе то же самое. Хочешь, как приедем, сразу отцу Андрею позвоню?
– Мам, оставь меня в покое.
– А что «в покое»? Ты сама, вон, из церкви в слезах пришла.
– Да в каких слезах?
– Вот в таких. И отец видел, правда? Что глаза у тебя на мокром месте были.
– Мама, я повторяю, оставь меня в покое.
– Да и пожалуйста, я тебя вообще… Если б ты сама в покое была. Полгода уже током бьешь! Уже сама даже своих слез не видишь.
