Лана густо покраснела — по крайней мере, ей так казалось. Потому что ниже она уперлась взглядом в выступающий бугор на джинсах — нет, не такой, когда естество мужчины стоит, а такой, когда оно — внушительное — затянуто в непомерно маленькое для него пространство из ткани.
Ох… кхм… Далее рассматривать не вышло — она, не то от смущения, не то от потери фокуса, вдруг выпала в нормальное состояние и почти сразу же, чтобы стоящий напротив человек не заметил ее конфуза, махнула рукой на дверь террасы — не как гость, по-хозяйски:
— Посиди… там.
Мо как раз успел поймать вазон, который на деле не собирался разбивать, удивился, но кивнул и зашагал на выход.
Лана же, чувствуя, как приливает к щекам кровь, упала в кресло, задержала на секунду дыхание и мысленно покачала головой — кажется, она поняла, что ей нужно представлять вместо вентилятора. И едва сдержала рвущийся наружу смех.
Естество. Бугор. Жаль, что время не останавливалось в действительности, и жаль, что вместе с окружением, замирало и ее собственное тело. Вот если бы не замирало, а, наоборот, ускорялось, она бы, наверное, дерзнула — потрогала Мо. За плечи, понятное дело. Коснулась бы пресса, возможно, обняла бы со спины, отважилась бы прижаться и еще раз вдохнуть дразнящий аромат его парфюма.
Наверное.
Бугор ли был тому причиной или же все-таки летящий к полу вазон, но за следующие полтора часа Лане, сидящей в нагретом ее собственным задом кресле, удалось трижды соскользнуть в «паузу». Поначалу всего на несколько секунд, затем примерно на полминуты — время ведь не засечь, только если вести отсчет секунд мысленно, — в третий раз так и вообще надолго. Стоило снова представить лицо Мо — кхм, лицо, ну и, может, шею, — как лопасти вентилятора над головой прекращали вращение, мир погружался в тягучий и почти уютный (при отсутствии океана) гул, и Лана зависала. Успевала посмотреть по сторонам — голова крутилась чертовски медленно, шея казалась слепленной из гудрона — и поглазеть на камни.
Самоцветы, поймавшие поверхностью блики, выглядели обычными. Просто камнями. Такими же, как и все остальное в комнате, — предметами.
Об этом Лана и сообщила Мо, когда вышла в очередной раз на террасу и с удивлением обнаружила, что уже вечереет. Сгустился и налился оттенками оранжевого плавно угасающий день, посерела на горизонте вода, поверх нее скучковались подсвеченные золотым взбитые облака.
— Да, поначалу просто предметы. Но Химик писал, что, если пробыть в состоянии «паузы» дольше, то погружение изменит свойство — станет глубже. И чем глубже оно будет становиться, тем более детальным сделается восприятие излучений.
