— Вы зачем меня об этом спросили? — взревел он, когда понял, что гудения в теле больше нет. — Разве это имело отношение к делу?
Он едва не обделался, раздумывая над своим отношением к ее внешнему виду, — а что, если бы, как в баре? Он бы лежал, как в баре, и дрыгался…
— Простите.
Она смеялась. Он глазам своим не верил, но она смеялась.
— Я не удержалась. Когда перед тобой сидит мужчина и говорит только правду, грех не спросить, ведь так?
Марио выглядел совой. Застывшим чучелом с выпученными глазами. А потом обмяк — расслабился, выдохнул, почувствовал, как медленно и неохотно уходит из тела нервное напряжение.
— Женщины, — он вложил в это слово все, что когда-либо думали о прекрасном поле мужчины.
Плечи Ланы все еще подрагивали от веселья.
— Спасибо. Вы только что прошли тест.
Он устал, вспотел, окончательно оголодал, и ему хотелось материться.
— Чудесно. Рад. Непомерно.
Она отомстила ему за вчерашний горшок, не иначе — он запустил в нее глиняной посудой, она в него словами. Один-один.
Дрожали лежащие на коленях пальцы; медленно таял образ подрагивающей у задницы иглы, урчал от голода желудок.
— А пообедать я так и не успел.
Слова об обеде почему-то вызвали у Ланы такое смущение, как если бы он задал вопрос, складывает она трусики в шкафу по цвету, в стопки или бросает хаотично? Прикушенные губы, ускользающий взгляд и вид, упрекающий «ну, зачем вы спросили…»
— У меня… нет еды. В доме. Простите, я не успела купить.
Ясно: не успела купить, приготовить. А, если бы и успела, то навряд ли порадовала его чем-то изысканным — все-таки стеснена в средствах.
— Вообще-то, я не имел в виду фразу «накормите меня». Скорее, хотел предложить накормить обедом вас. Где-нибудь снаружи. Вы не против?
Легкий румянец на щеках, вновь сцепившиеся пальцы — он видел, ей хотелось оглядеть свой наряд, чтобы решить, подходит ли он для выхода «в свет», — и Марио вновь ощутил желание улыбнуться. Женщины. Иногда они предсказуемы, иногда совершенно никак.
— Мы выберем что-нибудь попроще, хорошо?
— Хорошо. Идемте.
Второй раз она смутилась уже снаружи, когда, заперев ворота, обнаружила, что он седлает мотоцикл.
— На этом?
— Это прекрасно подойдет.
— Но у меня ни шлема, ни… брюк.
Ему уже начинал нравиться этот забавный розовый оттенок на ее щеках.
— Шлемы в Ла-файе не нужны, если не превышать при езде определенную скорость, а ваша юбка вполне позволит…
«…раздвинуть ноги».
Предложение он не закончил, но Лана довершила его за него и взглянула укоризненно.
