– Извини, по-другому у меня не получается. – Она погладила его по волосам. – Ты, конечно, считаешь, что я преувеличиваю опасность, ведь так?
Пол задумался:
– Я понимаю твое недоверие к китайским властям после всего того, что они сделали с твоей семьей. Но это были совсем другие люди, другая страна. Думаю, тебе стоит пересмотреть свое отношение к Китаю.
– Вот как?! – почти возмутилась она. – Китайской Народной Республики больше нет, я что-то пропустила?
– Не знаю, что бы я чувствовал, если бы китайцы убили моего отца, – попытался успокоить ее Пол.
– И брата, – добавила Кристина.
– Брата? – переспросил Пол. – Об этом ты мне не рассказывала.
– Он был на десять лет старше меня. Его угнали на работы в горы, вместе с другими школьниками.
– Он погиб?
– Не знаю. Через год я уехала в Гонконг и больше о нем не слышала.
– Но тогда, может, он жив?
– Может быть.
– И он ни разу не пытался выйти на вас с тех пор, как открыли границу?
– Каким образом? Все мои дяди и тети давно живут кто в Гонконге, кто в Сиднее. В Китае никого не осталось.
– Но ты могла бы навести справки в своей деревне. Что, если он туда вернулся или кто-нибудь что-нибудь там о нем знает…
– Пол, – сердито оборвала она, – ты не понимаешь. Я не вернусь в Китай. Никогда. Я же из семьи контрреволюционеров…
– Но прошло сорок лет!
Последняя фраза вырвалась у него сама собой. Пол тут же пожалел о ней.
Дэвид Чжан стоял на пограничной станции Лову, в паре метров от турникета для дипломатов и VIP-персон. Он ждал Оуэнов. В зале висела духота. Похоже, кондиционеры работали далеко не на полную мощность, если работали вообще. Дэвид то и дело доставал платок – утереть пот со лба.
Комиссар Чжан нервничал, связка ключей вот уже во второй раз выскальзывала из кармана на пол. Опознание трупа родственниками – крайне неприятная процедура для всех его коллег – каждый раз оборачивалась для него тяжким испытанием. Неизбежным к тому же, потому что требовала его непосредственного участия.
Опознание родителями тел своих детей – случай из самых тяжелых. В такие моменты Чжану казалось, что сердце вселенной остановилось и никакая сила не заставит его биться снова. За двадцать лет службы он так и не понял, как должен вести себя в таких ситуациях. Смотреть в сторону? Предлагать помощь? Или обрушить на несчастных поток бессмысленных слов, ради того только, чтобы избежать тягостного молчания? Коллеги говорили правильные речи о наказании и возмездии, но Дэвид этого не умел.
