«Это точно, — подумал стрелок. — Мэнни — великие путешественники».
Ещё мгновение они молча разглядывали друг друга, а потом поселенец протянул стрелку руку.
— Меня зовут Браун.
Стрелок пожал его руку и назвал себя. И в этот момент тощий ворон каркнул на крыше землянки. Поселенец ткнул пальцем в ту сторону:
— А это Золтан.
При звуке своего имени ворон ещё раз каркнул и слетел с крыши прямо на голову Брауну, где и устроился, вцепившись обеими лапами в спутанную шевелюру.
— Драть тебя во все дыры, — отчётливо прокаркал ворон. — И тебя, и кобылу твою.
Стрелок дружелюбно кивнул.
— Бобы, бобы, нет музыкальней еды, — вдохновенно продекламировал ворон, польщённый вниманием, — чем больше сожрёшь, тем звончей перданешь.
— Это ты его учишь?
— Сдаётся мне, ничего больше он знать не хочет, — отозвался Браун. — Я как-то пытался его научить «Отче наш». — Он обвёл взглядом безликую твердь пустыни. — Но, сдаётся мне, Отче наш — не для этого края. Ты стрелок. Верно?
— Да. — Он сел на корточки и достал кисет с табаком. Золтан перелетел с головы Брауна на плечо стрелка.
— А я думал, стрелков больше нет.
— Есть, как видишь.
— Ты из Внутреннего мира?
Стрелок кивнул.
— Только я там давно не был.
— Там ещё что-то осталось?
Стрелок не ответил и сделал такое лицо, что сразу стало понятно: лучше не поднимать эту тему.
— Наверное, гонишься за тем, другим.
— Да, — ответил стрелок и тут же задал неизбежный вопрос: — Давно он тут проходил?
Браун пожал плечами.
— Не знаю. Здесь время какое-то странное. И направление и расстояния — тоже. Больше, чем две недели. Но меньше двух месяцев. Тот мужик, который мне носит бобы, с тех пор приходил два раза. Так что, наверное, шесть недель. Хотя я могу ошибаться.
— Чем больше сожрёшь, тем звончей перданешь, — вставил Золтан.
— Он тут останавливался? — спросил стрелок.
Браун кивнул.
— Ну, только чтобы поужинать, как и ты. Ты же, как я понимаю, поужинаешь. Мы посидели с ним, потолковали.
Стрелок поднялся, и ворон, протестующе каркнув, перебрался обратно на крышу. Стрелка охватила какая-то странная дрожь — дрожь предвкушения.
— И что он тебе говорил?
Браун удивлённо приподнял бровь.
— Да так, ничего. Спрашивал, бывает ли тут у нас дождь, и давно ли я здесь поселился, и не схоронил ли жену. Спросил, была ли она мэнни, и я сказал, да, потому что мне показалось, что он и так это знает. Болтал-то всё больше я, что вообще мне несвойственно. — Он умолк на мгновение, и только вой ветра нарушал мёртвую тишину. — Он колдун, верно?
