— Запомните это! — прошептал он со значением. — Навсегда! Слышите, навсегда!
— Навсегда! — ответил небритый твердо. — А куда вас?
— В госпиталь. Мы подопытные кролики. Запомните это. Как тебя звать?
— Станислав. Станислав Левинский.
— Запомни это, Левинский! — сказал пятьсот девятый. Казалось, чужое имя придает заклинанию больше силы. — Левинский, запомни это!
— Я запомню.
Левинский тронул пятьсот девятого за плечо. Тот понял — это не просто дружеское прикосновение. Он пристально посмотрел Левинскому в глаза. Левинский кивнул. У него было совсем не такое лицо, как у обитателей Малого лагеря. Пятьсот девятый почувствовал: его поняли. И только тогда пошел дальше.
Бухер его ждал. Вместе они нагнали четверку других, что понуро плелись вперед.
— Мясо, — бормотал Вася. — Суп и мясо.
В канцелярии затхлый и стылый воздух провонял сапожной ваксой. Надзиратель уже приготовил бумаги. Он посмотрел на шестерку прибывших без малейшего интереса.
— Вам надо подписать вот это.
Пятьсот девятый глянул на стол. Он не понимал, зачем и что надо подписывать. Заключенных обычно ни о чем не спрашивают, отправляют по этапу — и баста. Тут он почувствовал, что кто-то пристально на него смотрит. Это был один из писарей, он сидел у надзирателя за спиной. Волосы у него были огненно-рыжие. Увидев, что пятьсот девятый на него смотрит, писарь едва заметно повел головой и тут же снова уткнулся в работу.
Тут вошел Вебер. Все вытянулись.
— Продолжайте! — скомандовал тот и взял со стола бумаги. — Как, еще не готовы? Ну-ка, живо подписывайте!
— Я писать не умею, — сказал Вася, который стоял ближе всех.
— Тогда ставь три креста.
Вася поставил три креста.
— Следующий!
Трое новеньких подошли один за другим и расписались. Пятьсот девятый судорожно пытался собраться с силами. Ему все казалось, что сейчас, вот-вот, еще найдется какой-нибудь выход. Он снова посмотрел на писаря, но тот сидел, не поднимая глаз.
— Теперь ты! — рявкнул Вебер. — Ну? Ты что, заснул?
Пятьсот девятый взял листок в руки. Перед глазами все плыло. Несколько машинописных строчек прыгали и никак не хотели успокоиться.
— Он, вшивота, еще читать будет! — Вебер ткнул его в спину. — Подписывай, скотина!
Но пятьсот девятый успел прочесть достаточно. Он успел разобрать слова: «настоящим добровольно заявляю». Он уронил листок на стол. Вот она, его последняя, отчаянная зацепка! На нее-то, наверно, и намекал писарь.
— Да шевелись ты, козел вонючий! Или тебя за руку взять и показать, как подписываются?
