— Да, но у него в руках Сосуд, — с опаской, как мне показалось, сказал первый, который явно был верхом. — Может нам забрать его, пока он не пришёл в себя?
— Если ты самоубийца, — проворчал второй, — то я лучше отойду подальше, мира за три, пока ты будешь взрывать Вселенную. Хотя и это меня вряд ли спасёт. Ты в колледже, как я понимаю, больше в скачках участвовал, чем зубрил материал, а потому и не знаешь, что забрать сосуд можно только, если его владелец отдаст тебе его добровольно! Как, скажи мне, лишённое сознания существо добровольно расстанется со своей ношей?
— Может, всё-таки это Высший? — В голосе первого послышался неподдельный ужас. — Откуда тут взяться смертному с Сосудом?
— Учитывая, кто перед этим прошёл по Пути, — добавил ворчливый. — Я думаю, что лучше бы нам никогда не рождаться, чем вмешиваться в это дело!
— Но доложить-то мы обязаны, — с легко читаемым сомнением произнёс всадник.
— Вот и доложи, — согласился второй, — лично я встревать в дела, в которых явно замешана она, не намерен, ибо жить хочу даже после трёх тысяч прожитых веков. А когда тут ещё и Сосуд объявился, то жить хочется ещё больше, а возможность жизнь потерять очень сильно возрастает для тех, кто встанет на её пути! Её даже Высшие побаиваются, хотя и делают беспристрастные лица, подчёркивая свою независимость.
— Как меня раздражает эта политика, — произнёс тот, который был на коне.
— Это ещё не беда, — проворчал второй, — политика часто убивает! Нам с тобой это надо?
— Конечно, нет!
— А значит, мы ничего и никого не видели! Правильно?
— И тогда она на нас в обиде не будет! — идея остаться в стороне от каких-то только этим парням понятных разборок пришлась первому по душе. Впервые слышал, чтобы двое мужчин так боялись одной женщины, хотя, прежде чем оценивать, надо бы узнать ту женщину, может, и я бы её испугался.
Голоса начали удаляться, и я решился, наконец, открыть глаза и посмотреть им в след. И тут же чуть не поседел: в сторону от дороги, на которой я лежал, продолжая обнимать портфель и пистолет с патронами, уходили в пустыню кентавр и сатир, такие, какими их только можно представить, читая греческие трагедии.
Значит, меня накачали наркотиками: объяснить как-то иначе свои видения я не мог. Поэтому решил лежать и не двигаться, пока не пройдёт действие зелья, дабы не натворить бед своим безумием, которое рвалось из меня во все стороны.
— Это то, о чём я думаю? — Я снова открыл глаза, но, лучше бы, я не видел её! Более соблазнительное существо даже представить себе было трудно.
