– Платон-то Кузьмич свою молодую жену не шибко баловал. Заслужи, говорит, поначалу, мои подарки. Большаков под старость начал чудить. Оно и понятно: девяносто годков стукнуло! Полина ему не столько женой была, сколько сиделкой. Дурочка наивная. Кого обмануть захотела: Большаковых! Говорят, к нотариусу она ездила. Платон Кузьмич почувствовал себя плохо и, видать, здорово напугался. Сказал: выходишь меня, Полина, получишь подарочек. Я тебе квартиру отпишу. Или цацки какие. Что-то он ей пообещал, отчего она и рванула под вечер в город. Юристам Большакова и Старковых Полина не доверяла. Все надо было сделать быстро и тайно. Да только все эти нотариусы – одна шайка-лейка. Кто-то звякнул Аграфене, не иначе. Возвращалась Полина на последней электричке. Как я уже сказал, была метель. Полина вышла из первого вагона и хотела перебежать через пути, пока электропоезд не тронулся. Но не успела. Такова официальная версия доследственного дознания. Отказ в возбуждении уголовного дела за отсутствием доказательств. А неофициальная… – участковый тяжело вздохнул. – Никуда она бежать не собиралась. Стояла и ждала, пока пройдет электричка. Ее толкнули под вагон. Наутро приехал нотариус, но завещать квартиру уже было некому. Платоше Большакову наняли теперь уже просто сиделку, еще год он протянул. Но с постели почти уже не вставал. Умер он сам, от старости. Все досталось Аграфене. Вот так.
– Господи, неужели ей мало?! – всплеснула руками Люська. – Она так убивалась по этому проклятому кольцу, будто завтра по миру пойдет!
– Они, Большаковы, все такие. Жадность поперед них родилась.
– А как же Анфиса?
– Она вроде как слабоумная. Аграфена не раз ее пыталась в дурку упечь, да Большаков не дал. Кстати, память у Анфисы прекрасная, и училась она в обычной школе. Не в специализированной. И успевала неплохо. Это я от ее матери знаю, – виновато сказал участковый. – Мы вроде как родня.
– Родня?! – подружки переглянулись.
– А на деревни все всем родня. Анфисина мать – моя двоюродная тетка. Вот так-то.
– Так, может, вы ее к себе возьмете? Анфису?
– Взять то, может, и взял бы. Да только она не захочет. Она сама по себе. Покойников каких-то все время видит, разговаривает с ними. Да и жена моя не согласится, чтобы Анфиса у нас жила. Ее на деревне побаиваются. Ведьмой считают. Даже иголки в косяк втыкают, когда она к калитке подходит. Есть такое поверье, – пояснил он, поймав удивленные взгляды обеих женщин. – Если не хочешь, чтобы ведьма вошла в дом – воткни иголку в дверной косяк. Ведьма порога и не переступит.
