– Себя. Без грима и перьев. Что-то в духе классического парижского шансона…
– Думаешь – пойдет?.. – засомневался Вова.
– Продюсеры решили – пойдет…
– Ну, если они решили… Они зазря деньги никуда не вкладывают, – с облегчением заметил Вова.
У Стаса зазвонил телефон. Он несколько раз дакнул в трубку и сказал:
– Вами тут Женька интересуется…
– Так зови его сюда…
– Сам не дурак. Сейчас будет.
Сцену бурного приветствия опустим. Потом я снова получил втык за самодеятельность – ну, это тоже можно опустить. А потом… Потом меня вдруг осенило. Да так сильно, что я аж головой затряс, как собака, которой вода в ухо попала.
– Чей-то он? – заинтересовался Вова.
– С ума сходит! – гоготнул Женька.
– Но если все так… – пробормотал я, – то… Ну, да, все же тогда сходится…
– Точно – погнал! – подытожил Стасик.
– Сами вы погнали! – возмутился я. – Я, наконец, понял…
– И что ты понял?
– Кто виноват, и что делать…
– А, ну да, два вечных вопроса, которые мучают русскую интеллигенцию…
– Нашел интеллигенцию! – возмутился Вова. – Да он матерится похлеще нас всех, вместе взятых…
– Рассказывай, рассказывай… – заторопил Женька.
– А вот фиг! – заартачился я. – Сначала скажешь, что в парижском подземелье делал, а потом, может быть, и я расскажу…
– Что делал, что делал… Работа у меня такая!
– Тогда ничего не скажу! – я перешел к открытому шантажу.
– А если мы тебя за ноги подвесим? – Вова скорее всего высказал общее желание коллектива.
– Ладно, против лома нет приема. Придется сдаваться… Короче – все просто: этот самый Поплавский ни кто иной, как родной папочка моей бывшей супружницы. И просто мстит за смерть жены и дочери…
– Ну, ты даешь! – восхитился Женька. – Сам догадался, или подсказали?..
– Отчасти – то, отчасти – другое… Я все ходил вокруг да около, и вот только сейчас все стало на свои места…
– А Мишель? – вспомнил Вова.
– Его он решил сделать козлом отпущения, правда, допустил маленький промах: не знал, что тот в медицинском учится…
Женька задумался.
– Хорошо, – наконец, выдал он. – Мы подумаем, и все решим. Только – я умоляю: больше никакой самодеятельности!
Я произнес страшную клятву:
– Шоб я жил на одну зарплату…
Понял меня один одессит.
– А у тебя и другие доходы имеются?.. – оживился Вова.
Женька закатился:
– Так страшно божились в Одессе в советские времена. Зарплаты-то тогда у всех были чисто символические…
– У многих они и сегодня такими остались… – вздохнул Стасик.
– Ладно, мужики, не отвлекайтесь! – призвал Вова коллектив к порядку. – Что дальше-то делать будем?..
