Но в этом бледном лице, обрамленном небрежно собранными волосами, была заключена особая сила и красота, стоящая выше, чем просто внешняя привлекательность.
Эта девушка звали Лэа ун Лайт. И была она наемницей, прошедшей школу Логи Анджа.
И сейчас она прижимала какие-то травы к левому плечу и время от времени тихо ругалась. Лэа была ранена.
Вокруг нее, в свете костра, лежало множество разных предметов: полу выдвинутый из ножен, оплетенных кожаным ремешком, стальной меч великолепной гномьей работы с красивой вязью на лезвии; потертый, видавший виды кремень, которым девушка долго и терпеливо разжигала сырой хворост костра; остро заточенный нож, которым она резала серый хлеб, купленный в деревне в двух милях отсюда к востоку; бутылка, с плескавшейся в ней прозрачной жидкостью; бережно свернутое письмо; костяная игла с вдетой крепкой ниткой и какие-то пузырьки. При малейшем движении девушка морщилась, и шрам на ее лице начинал змеиться, как живое существо.
– Лэа? Ты здесь? – окликнул ее чей-то голос.
Лэа обернулась, непрестанно морщась от боли, сводившей плечо. В свет умирающего костра шагнул мужчина. Лицо его было скрыто капюшоном.
– Здесь, Хьял, – устало отозвалась девушка.
– Я был в деревне. Мне удалось раздобыть обезболивающее средство.
Мужчина присел у костра и скинул капюшон на плечи. Лицо его было абсолютно идентично лицу Лэа, оно отличалось лишь отсутствием шрама. Одинаковые глаза, одинаковые надбровные дуги, худые лица, волосы.
Хьял протянул Лэа вытянутую склянку с густой жидкостью. Лэа отвинтила пробку и понюхала содержимое флакона.
– Пахнет ужасно, – скривилась она. – Значит, поможет.
– В деревне только о тебе и говорят. Не удивлюсь, если местные барды сложат о тебе балладу. Знаешь, какими невероятными подробностями обросла твоя расправа с кучкой этих наемников?
– Какими же? – Лэа сосредоточенно и очень осторожно покрывала рану вонючей мазью из склянки.
– Говорят, ты пошла одна против десятерых. Черноволосая бестия с глазами демона, вершащая праведный суд. – В голосе Хьяла улавливалась тонкая, но не злая, насмешка.
Лэа сморщилась.
– Паршивый был день. Мало того, что куртку порвала и пришлось покупать новую, так еще и этот толстяк зацепил меня. Мне уже осточертело здесь сидеть и прикладывать к различным местам настойки и травы, так что сейчас мы сворачиваем лагерь и двигаемся в путь.
Хьял покачал головой.
– Нет, Лэа. Ты не выдержишь и часа в седле. Ты мгновенно растрясешь больное плечо.
