.
Рузвельт вновь, как и на встрече с Гарриманом, «высказался за раздел Германии на три или более государств, которые будут полностью суверенными, но соединены общими почтовыми службами, едиными линиями коммуникаций, железными дорогами, таможенными правилами, а также, возможно, и энергетическими сетями (хотя он думает, что вся энергетика Европы должна быть объединена на общем континентальном уровне)». Новые германские государства, по мнению президента, должны были быть лишены любой активности в военной сфере. Восточная Пруссия – отторгнута от Германии, а все существующие там «опасные элементы насильственно переселены». Нежелательные последствия такого раздела Рузвельта особенно не волновали. Хотя в процессе дискуссии он заметил, что «переходный период должен стать периодом проб и ошибок, и что может так случиться, что на практике мы поймем, что немедленное разделение Германии сразу же после войны подлежит пересмотру»>214. В отличие от сентябрьских оценок, уже заметны явные колебания президента в отношении раздела Германии. Как представляется, Рузвельт в этом вопросе все более учитывал не только трудности, связанные с оккупацией этой страны, но и возможную позицию СССР. По крайней мере, он не мог не обратить внимания на информацию Государственного департамента, что Москва может быть не заинтересована в разделе Германии на мелкие государства. В отношении репараций с поверженного рейха президент добавил, что «они не должны быть обязательно денежные, они могут выплачиваться в форме предоставления рабочей силы и оборудования»>215. Именно такой вариант в последующем устроил и Сталина.
Военно-политическая ситуация в Европе и Азии, роль СССР в борьбе против блока агрессоров, а также факт задержки открытия второго фронта западными союзниками на фоне гигантских усилий, прилагаемых для разгрома общего врага Красной армией, сделали невозможным для лидеров США и Великобритании ведение диалога с СССР с позиции какого-либо рода диктата. Однако в проекте повестки дня московской конференции, подготовленном аналитиками Госдепартамента к 13 сентября 1943 г., предлагалось, чтобы в случае если Советский Союз будет настаивать на признании его границ 1941 года, поставить перед ним вопрос – почему должны быть сделаны какие-то исключения в пользу СССР в обход основного принципа, что все территориальные и пограничные проблемы должны решаться не до, а после заключения мирного соглашения и одобрения некой формы международной организации для сохранения послевоенной безопасности
