Активность Вашингтона в деле создания именно такого пространства продолжалась. В феврале 1945 г. на Ялтинской конференции три державы приняли Декларацию об освобожденной Европе, в которой, в частности, содержалось обязательство обеспечить ее народам создание демократических учреждений по их свободному выбору. Как отмечал Гарриман в меморандуме госсекретарю США в конце 1945 г., «Великобритания и Соединенные Штаты руководствовались принципами, изложенными в этой Декларации, и поэтому оба этих правительства выступили против тех акций, которые Советы предприняли в Румынии и Болгарии (имелась в виду поддержка прокоммунистических сил этих стран. – М.М.). В Потсдаме главы делегаций США и Великобритании заняли совместную позицию о непризнании образованных к тому времени правительств Румынии и Болгарии. Эта позиции была подтверждена и на конференции в Лондоне…»>271 Посол говорил о балканских странах, изменить ситуацию в которых США и Великобритания фактически уже не могли. В то же время Турция и Греция после войны полностью попали под влияние западных союзников, и вскоре на их территории появились военные базы, нацеленные против Советского Союза.
Во второй половине 1945 г. подобную позицию США и Великобритании в отношении советской политики на Балканах можно считать вполне закономерной. Закончилась война в Европе и ушел из жизни Рузвельт. Столкновение интересов СССР и западных держав скатывалось к холодной войне, противоборству на всех направлениях с использованием самого широкого спектра военно-политических, экономических и идеологических методов борьбы. Первый шаг к определению позиции США в балканских делах был сделан в октябре 1944 г. – еще при жизни Рузвельта.
5. Реальности стратегической обстановки и динамика подходов Вашингтона к разрешению европейских вопросов с Москвой
Исходя из все более активного участия СССР в решении вопросов послевоенного устройства Европы, обозначившегося во второй половине 1944 г., быстрого продвижения Красной армии по территории ряда европейских государств, перед Вашингтоном все настойчивей вставал вопрос – имелись ли еще возможности повлиять на позицию СССР в европейских делах с помощью экономического воздействия. Другими словами, оставались ли у Рузвельта и его окружения те самые козыри, о которых шла речь в 1941 году, а именно – возможность ограничить сферу влияния Москвы в освобожденной Европе, обещая ей помощь в восстановлении разрушенного хозяйства, необходимые займы и благоприятное разрешение вопроса о репарациях со стран-агрессоров. В Вашингтоне прекрасно понимали, насколько важным для Москвы является этот вопрос. В телеграмме в Госдепартамент США от 16 октября 1944 г. Гарриман отмечал, что «сомневается в том, чтобы советское правительство имело какие-либо скрытые мотивы в своей репарационной политике. Советское правительство четко настроено на то, чтобы быстро получить с Германии и ее сателлитов все, что окажется возможным для того, чтобы, по крайней мере, покрыть часть потерь, понесенных СССР в результате оккупации его территорий, где разрушения были наиболее тяжелыми»
