На, казалось, безоблачном небе союзнических отношений, установившемся после 6 июня 1944 г., появились признаки надвигающейся грозы. Варшавское восстание стало своего рода рубежом в определении политики западных держав по вопросу о возможностях и пределах влияния СССР в Восточной Европе, прежде всего в самой Польше. Ставки в развернувшемся политико-дипломатическом противостоянии были высоки, поскольку его итоги могли повлиять на будущее не только польского государства, но и многих других европейских стран.
Такой поворот событий стал предметом тщательного анализа и в американском правительстве. Государственный департамент, руководители ряда других правительственных, военных и разведывательных подразделений США в этот период войны все настойчивей старались убедить Рузвельта в необходимости перехода к более жесткой политике в отношении России, когда речь заходила об определении дальнейшей судьбы ряда восточноевропейских государств>248. Их выводы о намерениях СССР и советы, как вести дела с Москвой касательно будущего региона базировались в немалой степени на информации, поступавшей от американского посла в Москве А. Гарримана. 9 сентября он писал в телеграмме Г. Гопкинсу:
«Я полагаю, что в ближайшее время я должен сделать личный доклад президенту.
Теперь, когда конец войны уже близок, наши взаимоотношения с Советским Союзом претерпевают поразительные изменения. И это стало особенно очевидным за последние два месяца. Советы совершенно игнорируют наши интересы и не желают обсуждать даже насущные вопросы».
Далее Гарриман кратко упомянул о нежелании русских продолжать операцию «Фрэнтик»>249, их запрете на доступ американских представителей в Румынию и ряд других нерешенных проблем. Затем посол перешел к самой существенной части своего послания:
«Равнодушие к мировому общественному мнению относительно польского вопроса, их безжалостное поведение в ходе варшавского восстания хорошо объясняется словами Молотова о том, что Советский Союз будет считать своими друзьями того, кто будет придерживаться советской позиции…
С самого начала этого года я был серьезно обеспокоен делением сталинского окружения по вопросу о будущем сотрудничестве с нами. Теперь же я чувствую, что те, кто выступает против нашего взаимодействия, уже оформили свою позицию. Эта позиция подкрепляется растущим престижем и продолжающимися успехами Красной армии на фронте.
Советские требования к нам становятся все настойчивей… Общее настроение (советских официальных лиц. –
