. Добавим от себя, что Рузвельт и его окружение были хорошо информированы о динамике процессов, происходящих вокруг США, и на ее основе разрабатывали послевоенную внешнеполитическую доктрину государства. Осознание внеконкурентного превосходства США в экономической сфере – не говоря уже об обозначившихся перспективах создания в стране атомного оружия – являлось для политической элиты Америки важнейшим побудительным мотивом к расширению своего влияния во всем мире. Один из главных векторов этого расширения, безусловно, был нацелен на Европу. Но на этом направлении потенциальным конкурентом США, наряду с ослабевающей Британской империей, выступал поднимающийся Советский Союз. Другими словами, геополитические интересы СССР и США были обречены столкнуться на европейской территории, а тревоги американских официальных и деловых кругов по поводу возможных социальных переворотов в ряде европейских стран, как представляется, отражали в том числе и опасения потерять в них перспективные рынки сбыта американских товаров.
По поводу позиции США в «прибалтийском вопросе» и в целом участия СССР в послевоенном устройстве Европы Громыко писал: «Правительство Рузвельта считает, что вопрос о прибалтийских странах решится сам собой при освобождении этих стран Красной армией. Подобная точка зрения выражалась и лично в беседах со мной некоторыми официальными лицами, в частности Гопкинсом, который не скрывал, что, говоря это, он выражает не только личное мнение, но и мнение президента. Тем не менее, время от времени антисоветская пресса, а также представители национальных прибалтийских меньшинств в США могут и впредь жевать прибалтийский вопрос». Посол далее отмечал, что беспокойство официальных и деловых кругов США относительно тех стран Восточной Европы, куда вошли или в скором времени должны были войти советские войска несколько улеглось после известного заявления Москвы по поводу Румынии. В нем подчеркивалось, что СССР не имеет намерения менять политический строй этого государства. «Однако, – замечал посол, – оно не устранило существующих подозрений в отношении СССР и не устранило тревогу за судьбу, в частности, балканских стран»>246.
Отметим, что Балканы были традиционным местом столкновения интересов Запада и России. Не случайно, что события, произошедшие в этом «пороховом погребе» Европы, стали одной из причин начала Первой мировой войны в 1914 г. Влияние России на этот регион, во-первых, позволяло ей протянуть руку помощи славянским народам, проживающим там, и, во-вторых, обеспечить свои военно-политические и экономические интересы в районе Средиземного моря. Ключевым, но так и неразрешенным вопросом оставался контроль России (СССР) над выходом из Черного моря – проливами Босфор и Дарданеллы. Расширение сферы советского влияния в Юго-Восточной Европе угрожало традиционным интересам западных стран (прежде всего Великобритании). В Лондоне беспокоились и за проходящие через Балканы и Средиземное море линии своих коммуникаций. Перспектива дальнейшего роста военного могущества СССР и его авторитета среди балканских народов обязывала к поиску средств ослабления позиций Москвы путем превентивного включения Балкан в район боевых действий войск западных держав. Отсюда настойчивость Черчилля открыть второй фронт именно на юго-востоке континента. Более того, недопущение слишком глубокого продвижения сил Красной армии в этом регионе позволяло рассчитывать на создание здесь в будущем опорных пунктов (военных баз), охраняющих западное присутствие и консервирующее «прибрежный» статус советского Черноморского флота. Позиция Великобритании нашла поддержку со стороны США. Румыния, Болгария, Венгрия, Югославия становились важными объектами большой стратегии союзников. Политический курс и социальный строй этих стран Лондон и Вашингтон с той или иной вероятностью успеха могли оспаривать с СССР. Но запирающие выход в Средиземное море Турция и Греция должны были в любом случае остаться в пределах западного влияния.
