Долгосрочные внешнеэкономические факторы, которые могли бы определять послевоенную жизнь Европы и ее взаимодействие с США, были чрезвычайно важными для Белого дома. Американский президент верил в возможность создания в будущем открытого и безопасного для перемещения любых товаров и капиталов мира, в котором были бы разрушены разделительные барьеры. Сила американской экономики являлась гарантией, что Соединенные Штаты будут занимать в таком мире лидирующие позиции. Открытый мир означал бы также и свободный доступ ко всем существующим рынкам сырья и сбыта продукции. Для американской экономики это стало бы поистине главным призом победителя. С другой стороны, уступки, подразумевающие четкое определение послевоенных зон ответственности в Европе, означали бы для Вашингтона признание в той или иной ее части преимущественных прав других государств, прежде всего, традиционного союзника и давнего экономического конкурента – Великобритании. Это не могло быть выгодно американскому капиталу. Несмотря на противоречия в американо-советских отношениях, порождаемых противоположностью социально-политических систем, остается фактом, что в годы войны политика и дипломатия Соединенных Штатов чрезвычайно эффективно действовали в плане разрушения Британской империи. Последнюю не спасало то, что она проповедовала тот же стиль демократии и декларировала поддержку глобальным интересам США за пределами своей империи. Экономика и будущие финансовые выгоды диктовали свои законы, и Вашингтон стремился воспользоваться ослаблением Британии для того, чтобы открыть традиционно принадлежавшие ей рынки адекватными на тот момент средствами. Сила Советского Союза, проявившаяся в 1943 г., обязывала относиться к нему более осторожно. Рузвельт никогда не высказывался открыто за то, чтобы осложнить внешнеэкономические возможности России. Однако он оставлял про запас в своем арсенале совместное решение будущего вопроса о репарациях с Германии и проблему послевоенных займов Советскому Союзу.
Насколько оправданны были перспективы посредством репараций и займов оказать влияние на будущие внешнеполитические акции Москвы? Рузвельт не мог не видеть, что Советский Союз к концу 1943 г. уже не просто завоевал, но и утвердил свое место в «Большой тройке» Антигитлеровской коалиции. Его миллионные жертвы практически исключали ситуацию, когда Москве можно было бы под благовидным предлогом отказать в получении с побежденных стран тех или иных репараций. Собственно говоря, и предотвратить их было невозможно по причине быстрого продвижения Красной армии к своим довоенным границам и вступления в скором времени ее частей на территорию соседних европейских стран и самой Германии. Но для Рузвельта было очевидным и то, что огромные потери в войне и необходимость реконструкции промышленности подвигнут Москву к просьбе о получении западной финансовой помощи (такие запросы были сделаны уже в 1944 г.), а это в свою очередь сделает Сталина более уступчивым в решении вопросов о послевоенном политическом и экономическом устройстве Европы и за ее пределами.
