Теперь о том, куда высылали и как.
«…Высылку произвести в округа Северного края – 70 тыс. семейств, Сибири – 50 тыс. семейств, Урала – 20–25 тыс. семейств, Казахстана – 20–25 тыс. Районами высылки должны быть необжитые и малообжитые местности с использованием высылаемых на сельскохозяйственных работах или промыслах (лес, рыба и пр.). Высылаемые кулаки подлежат расселению в этих районах небольшими поселками, которые управляются назначаемыми комендантами.
Высылаемым и расселяемым кулакам при конфискации у них имущества должны быть оставлены лишь самые необходимые предметы домашнего обихода, некоторые элементарные средства производства в соответствии с характером их работы на новом месте и необходимый на первое время минимум продовольственных запасов. Денежные средства высылаемых кулаков также конфискуются с оставлением, однако, в руках кулака некоторой минимальной суммы (до 500 руб. на семью), необходимой для проезда и устройства на месте».
Напомню, что в это время рубль по своей золотой стоимости равнялся царскому рублю. Но ведь примерно с таким же количеством вещей и денег (и еще в худших условиях) заселялась Сибирь при царе. Добровольно! К примеру, вот как, по воспоминаниям Я. Геринга, в 1907 году Казахстан заселяли переселенцы с Украины.
«Рассказывают так. Переселенческая колонна, которой суждено было обосноваться на землях нашего нынешнего колхоза, добиралась до Омска с большими трудностями и лишениями. Проделав путь в несколько тысяч километров, бедные крестьяне (преимущественно немецкой национальности) совсем обнищали. Их представителям в Омском переселенческом управлении сказали, что Омская губерния еще не конец затянувшегося голодного путешествия, что земли на сотни километров от города, “на все четыре стороны”, уже распределены и заселены. Переселенческое начальство посоветовало садиться на пароходы (“пока Иртыш не сковали льды”) и двигаться вверх по течению до города Павлодара, “будто там пока имеются свободные отруба”.
…Пришлось переселенцам двигаться на сотню километров в восточном направлении от Иртыша и оседать в безлюдной степи. На многие сотни верст ни одного деревца. Солонцовые плешины тонули в белых жестких ковылях, заполонивших запекшиеся песчано-глинистые земли. Пришельцам не понадобились привезенные топоры. “Срубите там дома из вековых сосен, из витых лиственниц”, – горестно вспоминали они напутствия провожавших. Рубить здесь просто было нечего. Один выход – лезть в землю, вкапываться в нее».
