========== Глава 18. Утро добрым не бывает. ==========
Надо ли говорить о том, что следующая ночь прошла для меня весьма … беспокойно? Дальхаш по достоинству оценил дизайнерский изыск, доставшийся мне благодаря его инициативному братишке, темперамент у обоих был как у роты солдат срочной службы перед долгожданным дембелем, так что если бы не местные мази и прочие лекарственные изыски – я бы просто не сумел подняться с постели. Но даже проснувшись, я представлял собой печальное зрелище из серии «поднять – подняли, а разбудить забыли». Вроде и не болит ничего, а во всём теле такая слабость – просто лёг бы и лежал, главное, чтоб не трогали и не шевелили. Но меня шевелили. Слуги меня споро искупали-причесали-одели, в ударном темпе впихнули завтрак в мою вяло сопротивляющуюся тушку, а потом я предстал пред далеко не светлые очи моих ночных кошмаров. При виде моего предобморочного состояния у них пробудилось что-то похожее на совесть, и меня под белые рученьки свели в повозку, украшенную коврами, затем слуги снесли туда же несколько узлов с пожитками, совершенно необходимыми в дороге приличному Источнику. Узлы были, кстати, совсем не хилые и заняли почти всё жизненное пространство, которое не было занято моей тушкой. На оставшийся крохотный пятачок примостился Фехт, а вот в соседнюю повозку напихали вещей куда больше – это были пожитки братьев. Куда там умудрились разместиться взятые в Столицу слуги – Мино, Моммо и Гатта – лично для меня загадка. Но решать её мне было реально лень, тем более, что Фехт заботливо подсунул мне под спину две ковровые подушки, так, чтобы я мог дремать в полусидячем положении, укрыл покрывалом и сказал:
- Спи. Похоже, у тебя вчера забрали слишком много Силы – вот ты и чувствуешь себя так плохо.
Я только кивнул и провалился в сон, отметив, что садившийся на коня Дальрин реально обеспокоен моим бледным видом, но подойти не решается – не хочет лишний раз гневить братьев. Я ему попробовал улыбнуться – типа всё в порядке, но, похоже, не преуспел, ибо, когда повозка всё-таки тронулась, братья затеяли диспут, плавно переходящий в свару. Но эту дискуссию я уже почти не слышал – спал.
Проснулся я только к обеду, сумев наконец-то полностью восстановиться. Лёгкость во всём теле ощущалась необыкновенная, но это была не слабость, а именно лёгкость. Повозка катилась ровно, спать мне уже не хотелось, а вот Фехт задремал. Будить его я не стал, осторожно отодвинул один из ковров, игравших роль полога, и огляделся.
