Мистика была мгновенно выдавлена из головы научным подходом, и наш близорукий герой принялся с разных сторон фотографировать на свой телефон «сдвинувшийся» дуб, а заодно и всю аллею. Ральф бы и сам не смог ответить зачем, но в данный момент, ему показалось необходимым сделать несколько снимков.
– А что, если они действительно живые…– прошептал любимчик Невезухи, и его передёрнуло от этой мысли. Гость «Пропавшего путника» конечно же знал, что деревья это живые существа, но сказанное им, подразумевало совсем другое.
– Пожалуй, я приду сюда вечером и понаблюдаю часок, – снова сам себе шепнул Ральф и сделал ещё десяток фотографий переставленного дерева.
После этого, напрочь забыв о несчастной белке и революционном (или безумном?) заявлении профессора Чарльстона, Ральф зашагал в сторону отеля, прикидывая, что нужно будет взять с собой вечером.
Плотная фигура с поднятым воротником удалялась по усыпанной жёлтыми листьями аллее, а вслед ей могучие дубы потрескивали своими ветвями и шуршали ещё не опавшей кроной.
Ральф спешил в отель и не знал, что вечером в дубовой аллее его уже будут ждать. Его будут ждать те, благодаря кому уютный отель получил своё имя и из-за кого в региональных газетах время от времени публикуются заметки о пропажах собак, кошек и людей. Ральфа будут ждать дубы.
Когда любитель бабочек удалился, самое раскидистое дерево заскрипело, словно его обдували сотни ветров, и стало издавать звуки, похожие на потрескивание поленьев в костре.
«Крчук-кррр–очак-драв-колдокрышшш-мордош-вррруч-моркашт-пшоррр-кморр-шок-чмок-коррис-крррамашшш–бррруст-прррит-карашшком-кригг-бррриг».
Звуки были похожи на те, которые Ральф слышал вечерами, открыв окно своей комнаты. «Это дубы так разговаривают», – с шутливой улыбкой на лице говорил сам себе гость пансиона. Он и понятия не имел насколько был прав.
«Тебе захотелось поразмяться и поохотиться за белкой? Болван! Хоть бы обратно встал правильно… Ты видел, как толстяк тебя изучал? А что если тебя спилят и обнаружат твои «секреты»? Ты подводишь всех нас. С толстяком нужно разобраться при следующем же его визите!».
Раскидистый дуб замолк и теперь заскрипел любимчик Ральфа:
«Крукчо-шмаркочч-ситкашшшурх-морричкомас–шммакорти-крооч-бардашшш.
Наконец-то, настоящее развлечение! А то белки и кроты порядком надоели».
Отскрипев свою песню, любимый дуб Ральфа с трещиной на боку, зашевелился и задвигал гигантским стволом и всеми хищными, скрюченными ветвями. Казалось, что он хочет сбросить с себя окаменевшую кору, однако, то, что произошло в следующий момент, было ещё более невероятным, чем если бы он действительно избавился от своей многовековой оболочки.
