Я беседовал с группой видных китайских деятелей и бизнесменов. Мы разговаривали почти три часа. Я смело завязал сам беседу, рассказав о своих предках-рабах, о своем образовании и путешествиях, о негритянской проблеме в Америке. Затем я начал задавать им вопросы:
— До каких пор, по-вашему, Европа сможет господствовать над миром? После мировой войны вы избавились от политического господства Европы, по крайней мере частично. Но как вы предполагаете избавиться от господства европейского капитала? Успешно ли развивается рабочее движение в вашей стране? Почему вы ненавидите Японию сильнее, чем Европу, хотя от Англии, Франции и Германии вы пострадали больше, чем от Японии?»
Мансарту хотелось предотвратить обычные для иностранцев расспросы и комментарии по поводу негритянской проблемы в Америке, чтобы самому получить как можно больше информации о Китае из уст самих китайцев. Он продолжал:
— Сегодня я увидел на улицах вашего города нечто такое, что напомнило мне Америку. По набережной прогуливался со своей няней хорошо одетый английский мальчик лет шести. Навстречу им шло несколько китайчат в нищенской одежде. Повелительным жестом мальчик приказал нм сойти с тротуара. Дети покорно подчинились и сошли в канаву. Белые вообще обращаются здесь с китайцами так, как с нами, неграми, обращаются на юге Соединенных Штатов. Я слышал, что китайцев лишь недавно стали пускать на ипподром, считающийся у вас в городе фешенебельным местом развлечений. Белые чужеземцы распоряжаются в вашем городе, заставляют ваших детей обучаться в отдельных школах и вообще действуют так, словно Китай и китайцы — их собственность. Почему вы это допускаете?»
Годы спустя Мансарт испытывал глубокий стыд за эту встречу и за подобные вопросы, которыми доказал свое крайнее невежество в делах Китая и его истории. Он никогда не изучал по-настоящему китайской истории и ничего не читал о Китае. В начальной школе Китай был объектом насмешек, а китайцы изображались какими-то чудаками. В колледже он изучал историю королей Англии и Франции, но не имел понятия об императорах династий Хань или Минь. В тот момент, в 1936 году, Мансарт даже не подозревал об ужасной трагедии, разыгрывающейся в Китае, о «Великом походе» от Фуцзяни через Юньнань и Сычуань в Шэньси. В это самое время Чжу Дэ, о котором Мансарт никогда и не слышал, ускользнув из ловушки в снегах Тибета, выступил на соединение с Мао Цзэдуном в будущей красной столице — Яньани. Изнемогающие от рабского труда, забитые и покрытые вшами, китайские крестьяне с трудом поднимались с колен, чтобы править своей страной. Не имея понятия об их трагической трехтысячелетней истории, завершившейся в двадцатом веке кровопролитной национально-освободительной борьбой, Мансарт в своем невежестве спрашивал китайских лидеров в Шанхае, почему они позволяют Западу унижать ах и господствовать над ними!
