Из Китая Мансарт писал:
«Проезжая по земле бурятов, мы приближались к Монголии. Неподвижно стояли стройные ели с отягощенными снегом верхушками и ветвями. Нас окружала тягостная тишина сибирской пони. Мы спускались по ущелью среди черных гор, следуя вдоль излучины реки, наполовину покрытой льдом. Внезапно характер местности изменился. Среди ночной темноты вспыхнули огни крупного нового завода. На берегу реки высились огромные штабеля бревен. Электрифицированная железная дорога свидетельствовала о начале современного транспортного строительства. По обеим сторонам от нас расходились многочисленные железнодорожные пути, показывая, что поезд подъезжает к большой сортировочной станции. Затем поезд стремительно вкатился в Верхноудинск, теперь переименованный в Улан-Удэ. Здесь повсюду были солдаты. Они заполняли здание вокзала, стоящий у перрона поезд, толпились на платформе, расхаживая в своих длинных до пят, плотно застегнутых шинелях; часть из них была с винтовками, некоторые — с вещевыми мешками. Сразу все стало ясно. Это был пограничный пункт сосредоточения войск. Со стороны Японии ждали нападения.
В десяти тысячах миль к востоку от Атлантического побережья США расположена унылая, покрытая густой пылью страна, в далеком прошлом творившая историю. Отсюда вышли монгольские орды, стремительно пронесшиеся от Азии до Германии и Италии и наложившие свой отпечаток на историю современного мира. Это были люди с коричневой и желтой кожей, с широкими лицами и приплюснутыми носами, с жесткими прямыми черными волосами. Теперь, в ноябре 1936 года, я находился среди таких людей. Их примерно 25 миллионов человек, и они населяют Внутреннюю и Внешнюю Монголии, а также Маньчжурию.
Это был новый для меня мир. Мой цвет кожи не казался чем-то необычным. Здесь все были желтые или коричневые, за исключеньем белокурых русских официанток, подававших в вокзальных ресторанах и вагоне-ресторане.
Поезд мчался асе дальше на восток. Я ехал в пульмановском вагоне, построенном в Америке. Проводник не принадлежал к числу моих черных соотечественников, искусных в своем деле, и мне хотелось дать ему несколько практических советов. Полотно железной дороги было ровнее, чем в Сибири, Но грозный призрак войны все время витал над нами. Рано задергивались занавески на окнах. Я вздумал было выглянуть в окно, но, к счастью, вовремя заметил объявление: «Между Хаки и Агунором пассажирам воспрещается смотреть в окна под страхом сурового наказания». Смотреть я, конечно, не стал.
