— Скажите, сэр, зачем немцам война, если они владеют всей этой техникой и могут в полной мере пользоваться ею?
Старик остановился и, побагровев, пристально посмотрел на Мансарта; убедившись, что тот говорит вполне серьезно, он ответил:
— Это долгая история, сэр, но если вы не прочь позавтракать вместе со мной, то мы могли бы поговорить на эту тему.
В полдень они вместе покинули музей, и Мансарт со смущенным видом пригласил гида отправиться в качестве его гостя в какой-нибудь известный ресторан и тем самым дать ему возможность познакомиться с другой стороной жизни Мюнхена. Немного подумав, гид сказал:
— Есть у нас такой ресторан — «Мюнхнер Хофброй», где следовало бы побывать каждому приезжему. Сам я не могу позволить себе ходить туда, но, если он вам по карману, я готов стать вашим гостем. В свое время это был крупнейший ресторан во всей Баварии и там подавали отличнейшее пиво. Сейчас, правда, он несколько подмочил свою репутацию и поит клиентов такой дрянью, какая экспортируется в… — Он чуть было не сказал «в Америку», но спохватился и добавил: — За границу.
— Разрешите вас заверить, сэр, — продолжал гид, — что в семнадцатом и восемнадцатом веках Германия, даже расчлененная на мелкие государства, была великой страной. Плоды ее тогдашнего труда, ее мысль и наука — незыблемы. Но политически мы были связаны по рукам и ногам, и немцы справедливо ставили себе вопрос: «Где же наше немецкое отечество?» Разобщенные, мы были унижены французами и выходцем с Корсики, одержимым манией величия.
В девятнадцатом веке мы были вынуждены воевать, чтобы создать независимую страну, которая, как мы надеялись, станет одной из трех великих держав мира. Немцы будут развивать мысль, французы — чувства, а англичане пусть торгуют. Когда-то я был профессором одного из наших крупнейших университетов. Я видел, что наша наука, наша музыка, наши социальные исследования — самые передовые в мире, и те, кто хотел приобрести профессию и знания, ехали обучаться в Германию. Куда же еще?
Нам пришлось вооружиться. И под руководством великого Бисмарка, достигнув под Седаном вершины славы, наша страна превратилась в Германскую империю. Но мир был уже не тем, каким он был в тот момент, когда мы вступили на этот путь. Это был иной мир. Не мир отдельных стран со своими собственными правящими и трудящимися классами, а новая организация господствующих стран, где рабочая сила сосредоточена главным образом не в самих метрополиях, а в заморских колониях. Мы же, немцы, колониями не располагали, и нам суждено было плестись в хвосте мирового соперничества до тех пор, пока мы ими не завладеем. Даже наш великий Бисмарк не сознавал этого. Он не добивался колоний и стремился лишь объединить Германию. Африку он уступил Франции и Англии, а на Азию вообще не обращал никакого внимания. Тогда его заставили уйти со своего поста, и к власти пришли люди, понимавшие, что Германия нуждается в колониях, военно-морском флоте и армии, если хочет отстоять свое место под солнцем.
