В Лувре они провели много времени, посвящая его осмотру один-два часа в день на протяжении целой недели. Мансарт почти ничего не знал об искусстве. В сущности, до поездки за границу ему не приходилось видеть великих произведений живописи, а то, что он считал скульптурой, было довольно жалкими поделками. Здесь же он мог, удобно усевшись, созерцать крылатую Нике Самофракийскую и Венеру Милосскую. Увидел он и «Джоконду». Его спутник показывал ему и другие, менее известные картины. С течением времени у Мансарта сложилось ясное представление о том, как великие художники мира, начиная с итальянских и кончая голландскими и французскими, стремились выразить свои взгляд на красоту и мощь человеческого тела и на окружающий человека мир. Позднее он попробовал постигнуть Матисса, Гогена и Пикассо. У него появилось новое, более широкое понятие о мире и возможностях человека.
Примерно через неделю они отправились на левый берег Сены, где бродили по бульварам Сен-Жермен и Сен-Мишель; несколько вечеров провели в чудесном Люксембургском саду и посетили красивейший в мире Ботанический сад. Дней семь они прожили в небольшом парижском отеле — с хозяйкой в неизменно черном платье, расторопным слугой и завтраками в постели, состоящими из чашки кофе и булочки-подковки. Возвращаясь в отель, они проезжали мимо института Пастера на улице Вожирар. Многое из виденного — Булонский лес, Монмартр, парк Тюильри и кладбище Пер-Лашез — они посещали вновь и вновь.
Гуляя, Мансарт и Вилье говорили о себе и своих близких, об этой легендарной Америке, вызывавшей у молодого француза столько любопытства и осуждения; особенно его интересовали суды Линча. Сам он был сыном зажиточного крестьянина, и по сей день занимающегося земледелием на своей ферме на юге Франции. Там-то Мансарту и его другу предстояло провести последнюю неделю путешествия, встретиться с отцом и матерью Вилье, а также познакомиться с его сестрой, которая, как вскользь заметил Вилье, замужем за американцем и мечтает уехать в Америку; ее муж, однако, не соглашается на это.
Вилье не был женат и жил на свои скромные литературные заработки. Говорил он медленно и продуманно, подыскивая слова, наиболее точно передававшие мысль. О своем будущем он не думал и не строил поэтому никаких конкретных планов. Им владело лишь одно стремление — выражать свои взгляды с помощью литературы. Состояния у Вилье не было, и он не гнался за богатством, однако чувствовал себя достаточно обеспеченным, чтобы не опасаться нужды. Ему нужно бы общество, где царили бы хороший вкус к изысканность, общество интересных и разносторонних людей, не причиняющих друг другу страданий и обид.
