Мануэл Мансарт был удивлен, узнав, что конференция состоится на северной оконечности Манхэттена в Монастыре — в этой великолепной сокровищнице произведений французского средневекового искусства, собранных Джорджем Барнардом и подаренных Рокфеллерами Нью-Йоркскому музею изящных искусств. Благодаря содействию судьи Мансарта, как члена совета директоров музея и человека, весьма влиятельного и уважаемого, в одном из помещений Монастыря, закрытом для публики и специально отведенном для этой цели, было намечено провести собрание примерно сотни делегатов, представляющих цветные народы мира. Они собирались «обсудить вопрос о своем отношении к нынешней войне и к ее последствиям». Это было все, что мог сказать отцу Ревелс, и Мансарт не расспрашивал его больше ни о чем.
В полдень без излишнего шума собрались делегаты. Каждому из них был вручен список участников, который по окончании конференции подлежал возврату. Присутствовало двадцать три делегации; в некоторых из них, например в делегациях из Африки, Индии и Китая, было по четыре представителя, от Южной Америки и Японии — по три; американские негры были представлены двумя делегатами; семь стран прислали только по одному представителю. Каждый делегат числился под определенным номером, указанным на значке, который красовался у него на груди. Лишь у одного из делегатов не было никакого номера. Он сидел на председательском месте, несколько отодвинувшись назад, чтобы находиться в тени. Он был невелик ростом, худощав, в белом тюрбане. Его глубоко запавшие глаза смотрели печально. Говорил он тихим, четким и приятным голосом. Открывая заседание, он, не тратя времени на церемонии, обратился к собравшимся:
— На мир обрушилось страшное бедствие, самое значительное из всех, какие произошли с момента бегства Мохаммеда в Медину 1320 лет назад, или иных роковых событий в истории других вероучений. Развязана мировая война, которая будет стоить жизни двадцати пяти миллионам людей, главным образом молодежи, в которой наш мир черпает свою силу и надежды. Война искалечит, покроет ранами, сведет с ума и ослабит болезнями еще пятьдесят миллионов мужчин, женщин и детей. Она обойдется во многие миллиарды долларов. Люди вырвут из адских недр смертоносное оружие, способное смести жизнь с лица земли, и мне известно, что оно будет испытано сначала на нас, темнокожих. На заре человечества в подобных катастрофах винили бога, а потом оправдывали его, объясняя их неисповедимостью его путей и целей. Когда наука была совсем молода, люди пытались объяснить свои поступки законами механики, хотя не могли доказать этого. Сейчас, приближаясь — правда, чрезвычайно медленно — к научной зрелости, мы сознаем свое полное непонимание подлинной взаимосвязи между причиной и следствием, но все же постепенно, хоть к неуверенно, идем вперед, выдвигая научные гипотезы, проверяя, изменяя и отбрасывая их; мы непрестанно изучаем факты в поисках истины. Важнейшая и наиболее полезная для нас гипотеза сводится к тому, что сознательная деятельность людей может изменить ход истории.
