— Договорились! — сказала Соджорнер.
Уилсон ничего не узнал об этой сделке. Ему было приятно услышать хорошие вести о гландах дочурки, и он согласился на то, чтобы Соджорнер провела вместе с ней начало лета в Чикаго с его музыкальными и театральными возможностями. Встретился он с семьей в августе и в сопровождении жены и Дугласа отправился в Канзас-Сити. Уилсон был настроен оптимистично. Ему присылали массу писем. Многочисленные участники съезда с энтузиазмом встречали его предложения по трудовым и социальным вопросам, хотя епископы и другие высшие должностные лица обходили эти вопросы молчанием.
Когда наступило время выдвигать кандидатов в епископы, Уилсон услышал свое имя, названное в цветистой, но обстоятельной речи, причем не техасцем, а делегатом из Бирмингема, где он когда-то был проповедником. На какое-то мгновение Уилсону показалось, что его мечта о массовом движении в поддержку его программы осуществляется и что он идет во главе этого движения. Им овладело чувство ликования. С помощью Добра он победит Зло! Губы Уилсона шептали слова старинного гимна:
Громче, бубен, звени над мрачным морем Египта!
Одержал Иегова победу — народ его стал свободным!
Уилсону захотелось помолиться, но как раз в этот момент священник из Техаса наклонился к нему и прошептал:
— Э-э… ваше преподобие, боюсь, мне придется изменить свое решение. Я сказал мадам, что две сотни долларов покроют мои расходы. Но теперь вижу, что их не хватит. Мне непременно потребуется по меньшей мере триста. Я ужасно сожалею…
Уилсон встал, лицо у него побледнело.
— Что за мадам?! — резко спросил он.
— Ну, конечно, миссис Уилсон. Я думал, вы знали…
— Ничего я не знал. — И Уилсон отошел в сторону.
Он выходил из зала как раз в тот момент, когда в третьем туре голосования его избрали епископом африканской епископальной церкви, но он даже не остановился. Сан епископа он получил не благодаря своим личным качествам, не за свои заслуги и блестящие идеи, а с помощью денег! Тогда Рузвельт еще не знал, о какой сумме идет речь; счет Дугласа на 9678 долларов 13 центов очутился у него на письменном столе только месяц спустя. Сейчас ему было известно лишь то, что его новая должность куплена за деньги, и он испытывал жгучее чувство стыда.
Шагал он так быстро, что епископ Техаса с трудом поспевал за ним. В голове у Рузвельта Уилсона бушевали самые несуразные мысли. Его подмывало вернуться и снова войти в зал. Мысленно он видел, как поднимается на трибуну, как поворачивается к делегатам и швыряет нм в лицо свою запятнанную епископскую сутану, как он… Но тут епископ Техаса догнал его, чуть не силой втолкнул в свою машину, привез к себе домой и заставил поесть и выпить.
