Шеф был на взводе. Он хватал, швырял, призывал к ответственности, увещевал, убеждал и настаивал. Его распирало от переизбытка эмоций. Как загнанный лев, он метался по крохотному офису, заставленному хрупкой аппаратурой, норовя наброситься и растерзать зазевавшихся подчинённых. Ариэль был вездесущ. Он звонил по пять-десять раз на дню. Вдобавок постоянно врывался и требовал новые результаты. Результатов, естественно, не было, – я работал. Но он продолжал домогаться, настаивая увидеть хоть что-то. Я наспех оформлял то, что есть, делал графики и шёл к нему.
– Тебе не стыдно?! – мгновенно взрывался Арик. – Что ты мне подсовываешь? Это же не закончено!
И начинался муторный процесс согласования базисных понятий – новая традиция, установленная после достопамятного разговора об идеях Платона.
– Перво-наперво мы должны определить концепцию "законченности" относительно объекта "работа".
Или значение понятия "проект", или "код".
– Это не код, – вопил он, заглядывая в мой программный код, – это чёрт знает что!
Что я ни делал, как ни старался, всё оказывалось из рук вон плохо и, сперва пристыжённый, но потом милостиво прощённый и осчастливленный массой ценных наставлений, я отправлялся работать над ошибками. Я трудился день и ночь, в самолёте, дома, я стал оставаться допоздна и летал последними рейсами. Ко времени моего возвращения ни о каких встречах с Ирой речи быть не могло – она уже давно спала, да и я валился с ног. Но шеф не унимался. Каждая его реплика была атакой. В каждой звучал вызов.
– Ты где?! – неизменно начинался любой разговор по телефону.
Ариэль постоянно задавал экзистенциальные вопросы.
– Что это?! – ревел он, потрясая распечатками первичных результатов.
– Когда?! – стонал шеф. – Когда, в конце концов? Когда ты соизволишь приходить вовремя?
– Почему? – в отчаянии сипел начальник. – Почему ты опять прибыл в десять ноль-пять, а не в десять ноль-ноль, как мы договорились?
* * *
В среду пришлось засидеться. Никак не удавалось наладить, на первый взгляд, довольно простой цифровой фильтр. Я увлёкся, и бросать на полпути не хотелось. Поколебавшись, позвонил Шурику, не раз звавшему заходить после работы, и, решив вопрос ночлега, вернулся к прерванному занятию.
На днях я притащил из лаборатории аквариум, генератор-приёмник и осциллограф и отгородил ими свой кусок стола. Стало ещё теснее, зато не приходилось бегать туда-сюда. Постепенно планировалось завалить оставшееся свободное пространство кипами бумаг и графиков, долженствующих символизировать непрерывность рабочего процесса, довершая картину моей невероятной занятости.
