— А Тихон Сергеевич знает?
— Да кто ж его знает, что он знает, а что нет? Но если все по моему вышло, то я уже пару дней, как совершеннолетний и твоему роду не принадлежу. Вот так-то, брат.
— Так это же отлично! Ты счета ему, надеюсь, не сдал?
— Нет, ты что! Это ж твое наследство. Да и что-то вроде блокировки там похоже стоит, даже вспоминать неприятно.
— Это хорошо. Значит, слушай и запоминай: счета в Германском и Русском — твои. Считай, это мой подарок тебе, раз ничем в жизни не помог.
— Митяй! — обнимаю брата, — Митяй, мне бы так и так в жизни самому пробиваться пришлось бы. Не бери в голову! За деньги спасибо, конечно, но ты ведь знаешь, что твой дед мне как родной был. И ты мне брат, что бы там не говорили. И знай, что на меня рассчитывать всегда можешь: чем смогу — помогу. Кто теперь знает, от чего дед меня прятал?..
— Спасибо, Горыныч. Я все боялся, что ты обидишься. А от чего прятал — не знаю. Может вообще, просто мать пожалел? Я ж сам об этом узнал, только когда он умирать собрался.
— Пожалел… Сам-то в это веришь?
— Не знаю, у него же теперь не спросишь.
Есть у меня, у кого спросить, но это вопрос не сегодняшнего дня. А сегодня ждет меня еще один серьезный разговор. Как бы выдержать его еще…
Милославский приехал поздно, уставший. Опять постоянно тер переносицу, но беседу откладывать не стал.
— Ну что, зайка-побегайка, наговорился с братом?
— Наговорился, спасибо. Я могу теперь домой ехать?
— Домой… Хороший вопрос. Дмитрий сказал, что я над ним опеку оформил?
— Сказал. Только я тут причем? У меня живая-здоровая мать имеется.
— У тебя… Знаешь, значит, что вы в роду приемыши. Только я, как опекун вашего рода, власти в твоей жизни все равно поболее имею. И власть эта нашим императором подтверждена, или ты и с императорской властью поспорить собираешься? — ого, сразу с тяжелой артиллерии ходы пошли…
— Согласен, с императором не поспоришь. И что же от меня опекуну требуется?
— Не ерничай. Сейчас ты мне, как на духу расскажешь, чем два года занимался. И не дай бог, где-то соврать… И если ничего за тобой не числится — поедешь в закрытую академию учиться. Аттестат у тебя есть, в школе тебе теперь делать нечего. Как раз с Дмитрием поступишь.
Переглядываюсь с Митькой.
— А ничего, что я не хочу в эту академию ехать? И в ПГБ служить не собираюсь?
Милославский давит на меня тяжелым взглядом.
— А ты собирался всю жизнь бусины в мастерской заряжать? Или наемничать? Вот бы Елизар Андреевич-то порадовался!
