Делать было нечего, я расстегнул ремень сумки и откинул клапан. Поверх трофейных вещей, которые я взял из личной поклажи разбойников, лежал небольшой, но тугой кошель, который мне, скорее всего, подбросил ловкий холоп барона. Ситуация плохая. Меня взяли с поличным. Заступиться за Вадима Сокола некому. Город незнакомый, а законы в эту эпоху, насколько я помнил историю, были жестокими и уж никак не толерантными. По-хорошему мне следовало бы принять «милостивое» предложение Сальяса. Но я не привык отступать, не хотел идти на поводу обстоятельств и уж тем более не мог предать память Ратибора, который доверил мне своё дорогое оружие, об истинной цене которого мне успел поведать Рацлав Сленза. Поэтому я решил, что, раз уж не смогу никому ничего доказать, необходимо бежать. Глядишь, до вечера пробегаю, город всё же немаленький и укромных мест в нём хватает. А там как фишка ляжет, можно по реке уйти или попробовать перебраться через стену. И хотя шансы на это невелики, следовало рискнуть.
— Так что скажешь, голодранец, — старый стражник надвинулся на меня, а здоровяк стал заходить с тыла, — принимаешь предложение благородного человека или всё же на суд пойдём? Только учти, есть четыре видока, которые подтвердят твою вину. Значит, тебе грозит огромный штраф, который ты за всю свою жизнь не выплатишь, а если судья будет не в настроении, то ещё и правой руки лишишься.
Взгляд вправо и влево. Вокруг собирается любопытный народ. Богатырь за спиной вот-вот меня скрутит, а барон, морда надменная, смотрит мне в лицо и уже празднует победу.
«Что, гад, — глядя на иноземного аристократа, подумал я, — думаешь, твоя взяла? А вот хрен тебе! Ещё встретимся, и я тебе эту подставу припомню. Сволочь!»
Не оборачиваясь, я почувствовал, что ещё секунда — и на мои плечи лягут руки стражника-здоровяка. Был всего миг, чтобы вырваться из ловушки, и я его не упустил.
Я пригнулся. Над спиной схлопнулись ладони-лопаты. Рывок вперёд. Удар головой в солнечное сплетение стражника, и он, задыхаясь, сгибается пополам. Медлить нельзя. Выпрямляюсь, и передо мной оказывается крысиная морда баронского холопа.
— А-а-а, сука! — сами собой вырвались из меня неласковые слова, и кулак впечатался в мерзкий остренький нос.
Удар у меня сейчас, конечно, не тот, что был раньше, руки ещё слабоваты. Однако сопатку слуге аристократа я набок всё-таки свернул. Не обращая на орущего холопа, который пытался остановить хлынувшую кровь, никакого внимания, я рванул в ближайший переулок.
