Та грусть, которую он ощутил, рассматривая тогда кленовый лист, не проходила. Она засела, как осколок в груди, стояла неутолимой тоской, которую снимало только вечернее свидание. Тогда приходила радость, глупее которой не придумаешь. Воробью мог улыбнуться, куст погладить, берёзу обнять…
Они забрались в чащу.
— Все любят крупную красоту: реки, горы, леса. Или поляны, опушки, рощи… А вот микропейзажи, красоту крохотную замечают редко. Присмотрись!
Она повела рукой. Михаил присмотрелся — лес как лес.
— Ну посмотри же… Вот корень, остался без земли, в воздухе, как затвердевший канат. А под ним брусничка. Чудесно!
Он стал глядеть под ноги, словно искал грибы. Увидел кочку, в которой чего только не было — алые клюквинки, сухие иголки, загогулистый мох, какие-то былинки-пики… Маленькая ёлочка, под ней сухо, растёт ровно одна травинка и лежат ровно две шишки.
Миры, никем не замеченные и не совсем познанные. Но люди брали телескопы и смотрели в небо — искали миры покрупнее.
— Смотри. — Она показала на пень. — Зелёный, самостоятельный, стоит сам по себе, как всеми забытый пенсионер.
Михаил представил, сколько он перешагнул в своей жизни микромиров, бродя с геологами по дальневосточной тайге. Да и крупных миров сколько не разглядел…
— Медведь! — Она схватила его за рукав.
В кустах темнела бесформенная вздыбленная туша.
Михаил поднял здоровый сук и пошёл вперёд. Сердце щемяще и сладко стукнуло. Он хотел схватиться с медведем или с кем бы там ни было — с врагом, бандитом, хулиганом. Сразиться на её глазах, чтобы доказать…
— Миша! Вернись!
Он уже подошёл к туше и рассмеялся: какие под городом медведи! Упала ель, подняв корнями громадный пласт земли. Тонкие почвы лежали на синевато-белесых глинах, поэтому старые деревья в сильный ветер не могли устоять.
Они сели на ствол.
— В детстве я мечтала стать лесничихой. Одной жить в домике, знать всех птиц и зверей, бродить по делянкам с собачкой… А ты кем собирался быть?
— Я хотел разбогатеть. Сразу. Выиграть по лотерее, где-нибудь выковырнуть из земли самородок золота. Подобрать кошелёк, который уронил лауреат Государственной премии.
— А теперь?
— И теперь не прочь.
— Мишка, да ты глупый.
Он покраснел. В полутьме леса этой краски ей было не видно, но сам он чувствовал, что покрывается жаром до пяток, под которыми сейчас могли вытаять следы в снегу.
— Почему же глупый?
— Умному человеку деньги не нужны. Так, на самое необходимое.
— Не нужны? — искренне удивился он. — Чего ж все люди, и умные, и глупые, всю жизнь колотятся из-за мебели, ковров, хрусталя и ещё чёрт знает чего?
