— Лежать! — приказала она и загородила собой дверь.
Он лежал, больше ошарашенный её нападением, чем ударом об пол. На секунду сделалось тихо: женщина в зелёном платье закрывала телом входную дверь, мужчина распластался внизу, перегородив переднюю. И в этой секундной тишине отчётливо послышались шаги — торопливые шаги по лестнице.
Михаил поднял голову.
— Лежать! — повторила она.
Он вскочил прыжком и бросился в комнату. Она не шелохнулась — выход из квартиры был только за её спиной. Там уже открывали замок.
Михаил вспрыгнул на подоконник. Он выглянул на улицу и на миг замер, загородив телом огни противоположного дома. Она спокойно наблюдала — деться ему было некуда.
Вдруг он поднял руки, потянулся в небо, к огням высотного дома напротив, толкнул ногами подоконник и пропал. Ей даже показалось, что он полетел вверх, как в сказках летают волшебники.
— Ой! — запоздало вскрикнула она, догадавшись, что он выпрыгнул.
Дверь больно ударила её в спину. Петельников ворвался в переднюю, окидывая глазами квартиру:
— Где?
Она только показала рукой на окно. Инспектор подбежал к нему и выглянул:
— О, чёрт!
— Разбился?
— Сбежал, а не разбился!
Она опустилась на тахту. Слово «сбежал» резануло по нервам, напряжённым с утра, весь день, который она ездила по городу за преступником, выбирая удобный момент. Последний час, последние минуты дались особенно тяжело.
Она легла головой на стол, рядом с нетронутым куском дыни для гостя, и заплакала.
— Лейтенант Кашина, прекратите реветь, — сказал Петельников и погладил её по плечу.
* * *
Потерпевшие допрошены. Теперь нужно делать опознание и очные ставки. А некого опознавать и не с кем сводить глаз на глаз — нет обвиняемого. Дело лежит в сейфе без движения. Обычные следовательские неприятности: поймают преступника, времени уже не будет, придётся идти к прокурору города за отсрочкой — доказывать, что это не волокита, а оперативная специфика.
Рябинин смотрел на портфель, раздумывая, брать ли его. Вроде бы вечер получался свободным. Он боялся их, редких свободных вечеров и дней. Столько накопилось личных, неличных и не поймёшь каких дел, что браться за них вроде бы не имело смысла — уже не переделаешь.
Он вздохнул, бросил портфель в сейф и надел плащ. На улице лил дождь.
Петельников вошёл без стука и потрясся у двери, как собака, вылезшая из воды.
— Мог бы в коридоре, — буркнул следователь.
— Да поймаем, Сергей Георгиевич, теперь у него тупик. Дня через два самое большое.
