Вещие сны тихого психа | страница 3
Нас кормит фрау Джильда, говорят, якобы итальянка, по матери. Девка в теле, при фигуре, с яркими конопушками на широком лице. Я-то уверен, никакая она не Джильда, наверняка из наших, русских — Тамара, Зина или Варя… Я под капельницей, поэтому привозит и мне. А так я хожу в общий зал, мой номер 854, не хватает только «Щ» (Солженицын!). 8 — мой стол, 5 — место за столом, 4 этаж. Бирка с номером болтается у меня на шее, как ботало у коровы. Это на тот случай, если забудешь. Франц ходить в общий зал отказался. Странный тип!
Раз в неделю Франца навещают его родители — сухопарые, оба в очках, аккуратные, отглаженные, ужасно скучные. Приносят всегда одно и то же, просто до тошноты: приторные пирожные из ближайшей Вдсkеrei, то есть булочной, и три цветочка из соседней цветочной лавочки. Муттер — на вид лет сорока — вся в золоте: на костлявых запястьях болтаются золотые браслеты, на тощей, жилистой шее цепи и цепочки с гусем, собачкой, кошечкой. Она вытирает Францу слюни, причесывает его белокурые лохмы и быстро-быстро говорит что-то, не успеваю разобрать, но Франц не слышит — в его ушах торчат черные улитки динамиков, два провода тянутся из кармана пижамы, и между словесными очередями, которые выпускает муттер, тихо доносится монотонное, современное, невразумительное «бум-бум-бум». Фатер, неподвижно-прямой, застывший, сидит на белом стуле у двери и отрешенно глядит в потолок. Муттер — бывшая актриса, немка, содержит студию макияжа. Фатер — менеджер в торговой фирме, мотается по Германии, продает какую-то дребедень. Через час после их визита приходит тетушка, фрау Ильза. Приносит сигареты, две пачки. Франц тут же прячет их под матрац (курить в палате запрещено!), тетушка дает ему синенькую купюру (десять марок) и, сделав несколько нравоучительных внушений, удаляется.
Следом за тетушкой обычно появляется фрау Джильда. В голубом халате, фривольно полурасстегнутом, видны крепкие ноги. Она плотно прикрывает за собой дверь и вопросительно смотрит на Франца. Тот вскакивает, трепещет под ее взглядом, наконец не выдерживает, кидается к ней, отдает десять марок, она засовывает купюру в кармашек халата и направляется к койке Франца. Вздрагивая, трепеща, он стягивает с себя больничную пижаму, потом трусы, завертывается в простыню…
Я отворачиваюсь к стене и лишь слышу сопение и всхлипы молодого «арийца» да невнятное бормотание Джильды.
Однажды, когда я лежал так, лицом к стене, вдруг почувствовал легкое прикосновение к бедру. Я скосил глаза — надо мной стояла Джильда. Я повернулся. Джильда улыбалась, зубы у нее были ровные, белые, красивые, губы тоже. Но больше всего поражали глаза: серебристо-голубые, с искрами, как драгоценные камни! Глаза — как у Гали! Поэтому-то она симпатична мне. Она присела на край кровати, и рука ее скользнула по моему бедру. В глазах ее был вопрос… Мое сердце заколотилось, как при тахикардии. Я одобряюще погладил ее руку. «Fenfzig», — тихо сказала она. Я не сводил глаз с ее лица. Раскрасневшаяся, пышущая здоровьем, она откровенно предлагала поделиться своей плотской мощью, но не просто так… Я покачал головой. «Vierzig», — прошептала она. Я взял ее руку в свои. Ее рука была теплая, мягкая, податливая. Почему-то мне стало страшно, и я отдернул руки. Ее ладонь медленно заскользила по моему бедру — все выше, выше… «Dreibig», — услышал я. Мне показалось, что в другой ее руке, которую она держала за спиной, шприц! Ужасная догадка пронзила меня. «Ты — Варя?» — спросил я сдавленным голосом. «Вittе?» — переспросила она. Конечно, Варя! Специально следит за мной, пользуется моей беззащитностью, провоцирует на близость, чтобы потом сдать тем, кто за мной постоянно следит… «Коstenlos?»