С той самой секунды, как дядя Ваня появился в клубе, Лида Вараксина начала двигаться и разговаривать так, как делала это ее любимая преподавательница Галина Захаровна: Лида ходила на прямых ногах и чуть покачиваясь, глаза зорко и надменно прищуривала, плечи держала приподнятыми, а букву «р» произносила со звучной картавинкой, так что слово «пресса» прозвучало как «пхесса».
— Садитесь за стол, Иван Иванович! — пригласила Лида. — Посидите, пока не начались танцы.
В ответ на ее слова дядя Ваня обрадованно вскинул голову, разулыбался беззубо, но за стол сел не сразу, а потоптался еще на месте и сказал:
— Конопли хороши, овсы секутся. Если дело так пойдет, год будет для коровы опасный. Вех вырастет злой! А взять лето по клеверу, то окунь начнет клевать в омутах. Но щуку ты на удочку не бери! Ты ее бреднем бери, щуку-то, Лидия Васильевна.
Дядя Ваня всегда говорил запутанно, непонятно, и Лида на него смотрела спокойно, соглашаясь, кивнула и еще раз пригласила старика сесть за красный столик, но он не сел и на этот раз. Благодарный за газеты, за лучшее в клубе место, старик смотрел на Лиду с искренней нежностью и, наморщив лоб, мучительно искал слова, которыми бы мог отплатить молодой завклубше за ласку. Сначала он ничего придумать не мог, затем вдруг его серые губы ликующе расплылись.
— Ты, Лидия Васильевна, не горюй, не плачь по народу-то! — ласково сказал старик и прижмурился от полноты чувств. — Сейчас в клубе народу нет, но зимой народ пойдет! Зимой ему деваться будет некуда, вот какая история…
Успокоив Лиду, довольно улыбнувшись, старик, наконец, сел за стол и начал читать первую страницу первой газеты.
— Вона что! На-кась тебе! Ишь ты! — бормотал дядя Ваня.
В ожидании посетителей Лида села на лавку, прислонившись затылком к прохладной стене, спокойно стала думать о своей зарождающейся любви к учителю Вадиму Сергеевичу. Она всегда употребляла в мыслях слова «зарождающаяся любовь», когда думала об учителе, и эти слова тоже принадлежали преподавательнице культпросветшколы Галине Захаровне.
Об учителе Вадиме Сергеевиче и любви к нему Лида думала серьезно, обстоятельно и деловито. Она с решительной прямотой призналась сама себе в том, что Вадим Сергеевич пока еще не испытывает к ней больших чувств, так как еще не стремится каждую минуту проводить с ней. Вчера Вадим Сергеевич, провожая ее, хотел поцеловать, но не решился, а она его не подбодрила. «Еще рано!» — вчера подумала Лида, да и сегодня считала, что поступила правильно: истинное чувство надо долго вынашивать, а моральный облик культпросветработника она обязана беречь как зеницу ока.
