— Как на духу… — отвечает Власов. И его охватывает необъяснимое чувство…
На виду у темных стариковских глаз прорабу вдруг хочется говорить много и откровенно, жаловаться на что-то, хвалиться чем-то. Хочется не думать о том, что на белом свете есть директор Афонин, раствор, низкая прорабка и совещание, на котором прораба будут ругать. На виду у мудрых стариковских глаз хочется думать и вспоминать о другом: о далеком уже детстве, юности, о черемухе и девушке, которая не приходит отчего-то к почтамту. Хочется затаить дыхание и думать о радости, когда на тебя льется из темных стариковских глаз понимание того, что ты еще не разумеешь сам, но скоро поймешь.
— Отвечай как на духу, прораб Власов!
— Отвечаю!
— Мать любишь, прораб Власов?
— Люблю!
— Друга предавал, прораб Власов?
— Нет!
— Женщину обманывал?
— Нет!
— Слабого бил?
— Нет!
— Кусок хлеба с другом делил?
— Делил!
— Так какой же ты, к черту, пессимист, Власов! — как бы с испугом отшатываясь от прораба, восклицает Егор Ильич и всплескивает руками. — Ты же настоящий оптимист! А вот Афонин пессимист. Ты понимаешь, почему Афонин пессимист, а, прораб Власов?.. Ну-ка, подними голову! Идешь завтра воевать с Афониным? А, Власов?
— Не знаю, — тихо отвечает прораб Власов. — Не знаю… Поможет ли это…
— Поможет! — смеясь, говорит Егор Ильич. — Должно помочь! А сегодня… Сегодня я один на один схвачусь с Афониным…
Егор Ильич не может смотреть в глаза прораба Власова. В них сияет что-то такое, отчего Егору Ильичу хочется обнять прораба за плечи и прижать к себе. Как мальчишку. Как сына, черт возьми! Ведь если нет у человека своих сыновей, то человеку…
«Какого черта я валяю дурака! — ругает себя Егор Ильич. — Как я мог подумать, что семафор закрыт!» Он же открыт, этот дурацкий семафор! И собственно, почему дурацкий? Это обыкновенный семафор, который хорошо знает свое дело. Он открывается вовремя, тогда, когда должны бежать по рельсам гудящие поезда. И он, конечно, открыт, этот правильный, честный семафор.
«Вот как обстоят дела на сегодняшний день!» — смешливо думает Егор Ильич, сдерживая улыбку, которая так и просится на его физиономию. Не может же он, леший побери, во все лицо улыбаться глупой и счастливой улыбкой при прорабе Власове.
— Так как же, Власов? — еще раз спрашивает Егор Ильич. — Идем утром на директора Афонина?
— Дайте подумать, — улыбается прораб Власов. — Утро вечера мудренее!
— Итак, срок до утра!
— До утра, Егор Ильич!
