Он переводит дух — трактористы слушают напряженно, с интересом. Сашка воодушевляется еще больше:
— Самая же главная опасность — намокание магнето, — Сашка точно помнит: так говорил преподаватель. — Его нужно аккуратно снять, унести в отапливаемое помещение и, дав остыть, посмотреть, не пробивается ли на массу…
Он замолкает, оглядывается на Гулина и прикусывает язык: тракторист, схватившись руками за живот, беззвучно хохочет, ощерив белые зубы.
Сашка густо краснеет, съеживается, и ему становится так стыдно, что он быстро повертывается и убегает за трактор. Губы Сашки дергаются, в глазах мутная пелена — он едва сдерживает слезы.
— Сашка! — кричит ему Калимбеков. — Иди сюда, Сашка!
Калимбеков заглядывает за трактор.
— Не надо обижаться, свои люди… — Он берет Сашку за руку и тащит к трактористам.
Сашка упирается, но идет, отвертывая лицо. Калимбеков присаживается перед Сашкой на корточки, смешно разводит руками:
— Ах, какой обидчивый! А говорил ты правильно, хорошо говорил. Все помнишь, что в школе учил. Молодец, Сашка!
Трактористы смеются дружелюбно, сердечно, и Сашка больше не сердится, вместе со всеми возится у машины, откручивая нижнюю пробку картера. Теперь трактористы молчаливы, сосредоточенны; движения их ловки, продуманны: кто обивает ломом лед, кто с головой ушел в раскрытый капот мотора, кто забрался под трактор и колотит молотком о металл. Проходит не больше часа, и трактор окутывается синим дымком, оживает, подрагивает выхлопами. Веселеют лица трактористов.
— Завелся, подлец! Новый он и есть новый! Вспотел весь дизель-то.
— Гудит, голубчик, гремит…
— А голос ничего, поет, как соловей-пташечка.
— Ну, ладно, друзья-товарищи! Теперь и перекусить можно.
Веселой гурьбой идут трактористы к брезенту, к костру, возле которого сидит закутанный в тулуп Гулин, сверкает улыбкой. Старший Захаренко и Свирин приносят еду, Сашка, покраснев, высыпает на брезент содержимое туго набитого мешка.
— Тут вот… Я ей говорю, не толкай чепуху разную, а она: пригодится…
Глядят трактористы на Сашкино угощенье и крутят носами от удовольствия: дурень этот Сашка! — пряники, халва, конфеты, белый домашний хлеб. Только подавай, все уметут да еще попросят добавки! Младший Захаренко откусывает кусок домашнего пряника, жует на передних зубах, причмокивает от удовольствия.
— Сладкий! Жинка, что ли, спекла?
Сашка от неожиданности раскрывает рот, еще больше краснеет.
— Какая жинка? — протестует он. — Я неженатый!
