Трактористами братья стали в один день и в один час. Еще туже завязался узелок соперничества — старший сто двадцать процентов нормы, младший — сто двадцать пять. Но вот беда: были дни, правда редко, когда братья и полнормы не выполняли. Докрасна накалится мастер лесозаготовок, чешет кулак о кулак в бессильной ярости, но невозмутим какой-нибудь из братьев.
— Шо вы кричите? Наш Семен тоже отдыхает, тоже ни кубика не подвез. Кричите на него, а я всегда работать горазд.
Остряки боялись открыто подтрунивать над братьями, шептались в углах: «Слабо организовано соревнование братьев Захаренко, формально!» Но все признавали — лучше трактористов в леспромхозе нет. Их машины, как два близнеца, вылощены, ну прямо картинки, а не дизельные тракторы.
Когда нужно было назначить водителей на перегон машин в новый леспромхоз, директор леспромхоза, ни секунды не думая, назначил братьев.
Удобно устроился старший брат на мягком сиденье, жует хлеб с салом и насмешливо косится на брата: дорожка как скатерть, делать нечего. Но не видит иронической улыбки младший Захаренко — спит. «Ишь ты, барчук, — думает старший, — и не тряхнет его, не кинет. Як в санатории развалился! Дрыхло проклятое!» И смотрит на часы — пятнадцать минут осталось. «Начнутся бугры, лога — вот будет дело. И не выспишься как следует!» — продолжает размышлять он и даже жевать забывает: молча сидит с полным ртом.
На рассвете машины подошли к деревеньке, глубоко утонувшей в снегу.
Ни человека на улице — вьется из низких труб синий дымок, голубые тени затаились у плетней: на скворечниках, как тюрбаны, — белые шапки снега, просвечивающего розовым. Лениво опустив хвост, прошел по улице лохматый, видимо, чем-то недовольный пес, оглянулся на тракторы, разинул пасть, зевнул. Из скрипучей калитки выскочила женщина в полушубке, в валенках на босу ногу; подбежала к колодцу, наклонилась и, подхватив ведра, обернулась к трактористам, исподлобья разглядывая их.
— Привет, хозяюшка! — закричал Гулин, на ходу выпрыгивая из машины. Он подбежал к женщине, склонился в шутливом поклоне. — Не напоишь ли господ трактористов чайком?
По снегу плыли голубые тени. На щеках у женщины — яркий румянец, словно кто-то мазнул акварелью. Улыбается женщина, поводит плечами — не холодно ей, голоногой, в расстегнутом полушубке: много тепла накопило за длинную зимнюю ночь молодое, здоровое тело.
Улыбнулась женщина, подражая Гулину, склонилась в полупоклоне:
— Я согласная. Вы проходите…
