Все это произошло около одиннадцати часов утра.
День для Мэри выдался неудачным. Именно в этот день она познакомилась с обитателями округи в лице Чарли Слэттера и его жены. Имеет смысл в подробностях рассказать о том, что произошло в тот день, поскольку это многое поможет понять: поджав губы и гордо подняв голову, Мэри, непреклонная в своей гордости и решимости скрыть собственные слабости, совершала ошибку за ошибкой. Когда Дик вернулся перекусить, он застал жену готовящей обед на кухне. От переполнявшего ее гнева она выглядела положительно безобразно. Лицо горело, а волосы были грязными.
— Где слуга? — спросил он, удивленный тем, что жена делает работу за туземца.
— Моет ванну, — в ярости быстро ответила она, словно бы выплюнув слова.
— Почему именно сейчас?
— Она грязная, — бросила Мэри.
Дик направился в ванную комнату, откуда — вш-ш-ших, вш-ш-ших — доносился характерный звук щетки, скребущей по цинку. Увидел Дик и склонившегося над ванной туземца, который упорно трудился, правда без особого результата. Дик вернулся на кухню.
— Зачем ты велела ему этим заняться сейчас? — спросил он. — Ванна была такой уже много лет. Подобное происходит со всеми цинковыми ваннами. Мэри, она на самом деле не грязная. Она просто поменяла цвет.
Не удостоив мужа взглядом, Мэри сложила еду на поднос и с неприступным видом направилась в гостиную.
— Это грязь, — сказала она, — пока ванну хорошенько не отмоют, я туда больше не сунусь. Понять не могу, как ты можешь держать вещи в таком состоянии.
— Несколько недель ты сама спокойно, без всяких жалоб ею пользовалась, — сухо заметил Дик и, автоматически взяв сигарету, сунул ее в рот. Ответа он так и не дождался.
Жена сказала, что еда готова, но Дик покачал головой и, крикнув собак, снова отправился в поля. Когда Мэри была в таком расположении духа, находиться рядом с ней было выше его сил. Мэри, сама ничего не съев, убрала со стола и села, вслушиваясь в звук щетки, скребущей по поверхности ванны. Так она провела целых два часа. Невзирая на дикую головную боль, женщина вслушивалась каждой клеточкой напряженного тела. Она была преисполнена решимости не позволить работнику схалтурить. В половине четвертого неожиданно наступила тишина, и Мэри воспрянула, уже собираясь отправиться в ванную комнату и заставить слугу переделывать заново, но дверь отворилась и он вошел сам. Не глядя на хозяйку, словно бы обращаясь к невидимому двойнику Мэри, стоящему подле нее, он сообщил, что отправляется к себе в хижину перекусить, а по возвращении продолжит мытье ванны. Она совсем забыла, что он не обедал. Она никогда не воспринимала туземцев как людей, которым требуется еда и сон: они либо были рядом, либо их не было. Мэри никогда не задумывалась над тем, как протекает их жизнь, когда они находились вне пределов видимости. Она кивнула, чувствуя себя виноватой, но потом голос совести приглушила мысль: «Сам виноват. Надо было держать ванну в чистоте».
