Самсон Сергеевич сидел, закрывшись рукой, с видом совершенно обессиленного человека. Стас понял, что сегодня он вряд ли сможет услышать от главного хранителя что-нибудь новое, и поднялся.
Город встретил его свежим ветром с реки и привычным веселым шумом. В озабоченной городской толпе, плывущей навстречу ему, то здесь, то там мелькали забытые за лето снежно-белые форменные фартучки школьниц. В руках у них были завернутые в целлофан букеты красно-белых гладиолусов. На Стаса повеяло давней грустью первого сентября, когда каникулы, полные бескрайней свободы, оставались за спиной, и начинались бесконечно длинные школьные будни…
Стас медленно шел к себе в горотдел и прокручивал в голове беседу с Белобоковым. Его показания означали, по крайней мере, одно из двух. Или все-таки музей ушел под охрану сигнализации вместе с Рогом внутри, и тогда его вынесла оттуда нечистая сила, во что, естественно, Стас поверить не мог. Или Рог изъял из витрины кто-то из тех, кто находился около временной точки девятнадцать ноль-ноль часов в помещении. А таких людей было только трое: директор, главный хранитель и дежурный научный сотрудник Ирина Викторовна Полякова. Рог мог взять кто-то один, но возможен и сговор нескольких лиц в том или ином сочетании.
В тот же день Станислав Александрович дал телеграмму в Москву о срочном отзыве из командировки директора музея Александра Михайловича Демича.
4
Тайна самозванки Елизаветы
Этот вечер в доме следователя Алексина был не совсем обычным. За вечерним чаем супруги оживленно беседовали о… XVIII веке. За закрытой дверью спали набегавшиеся за день дети. Верхний свет был выключен. Марина при свете торшера разливала чай из большого чайника с голубыми незабудками. А в затопленных темнотой углах вставали тени давно исчезнувших лиц и событий…
О, этот окутанный легендами XVIII век русской истории! Еще совсем недавно огромный, неладно скроенный, да крепко сшитый боярский корабль русской державы лениво дрейфовал в будущем море мировой политики. Подводные течения как-то сами собой, медленно, почти незаметно для глаз относили его к упрямо неизменному, словно улыбка Будды, Восточному берегу.
И вдруг внезапно, как по мановению волшебной палочки, все переменилось. Бешеная рука Петра развернула корабль на 180 градусов. Курс — на Запад!
Византийские палубные надстройки — за борт! Восточную степенность — к черту! Вместо опоры на сладко кормившихся с бескрайних родовых земель бояр, постепенно возвращающих былые удельные волости, — опора на безземельное, нищее, пьющее только на государственное жалованье и потому верное дворянство. Вместо длинных бород, приказов и стрелецкого войска — пудреные парики, оберколлегии и гвардейские полки.
