Невообразимо светлыми и свежими были апрельские утра в поречье Огосты. В солнечном свете, который человек ощущал не только телом, но и мыслями, был какой-то особый холодок, какой бывает в этих краях только весной: то была прохлада еще не прогревшихся заводей, терпкий запах древесного сока, заслезившегося по вьющимся лозам, влажное благоухание расцветающих деревьев. Все сливалось в единое ощущение молодости, вечности, и хотя ощущение это было обманчивым и быстротечным, как сама жизнь, душа воспаряла над заботами — даже та душа, которой судьба уже преподала горькие уроки, — она очищалась от будничного и тленного, и пчелы жужжали в ней, как в серебристых ветвях яблони…
Яркостью зелени и белизной цветущих деревьев весна затянула все раны снесенного села: скрыла из виду фундаменты былых строений, раскиданные обручи от старых бочек, разбитые глиняные горшки, от которых шел кислый дух солений…
Все было в цвету — даже крохотный куст терновника, даже сохнущее дерево, где уцелела одна-единственная веточка… Туда-то и направлялись четверо лесорубов в сопровождении Лесного Царя, и при первом же ударе топора старый учитель понял, зачем они шли.
Для разрушенного села пробил последний час.
В сознании многих его жителей, переселившихся теперь кто куда, этот уголок земли давно уже был мертв. У них не находилось времени наведаться туда, где они родились и выросли, где покоятся в могилах их близкие. Даже если и приезжали когда, то ненадолго: снимут урожай слив или грецких орехов (если никто не успел опередить) или выкопают в родном дворе луковицы гиацинтов и тюльпанов для балконов своего нового жилья. Христофор Михалушев не переставал дивиться тому, как быстро эти люди пустили корни в другом месте, как легко, не переболев, прижились на чужой земле…
Он был другим человеком — образованнее их, побывавшим в других краях, — и, казалось бы, ему-то легче всех распрощаться с этим затерянным среди холмов селением. В конце концов, что он терял? Он дослужился до пенсии. Получил немалую сумму за снесенный дом, купил участок в городе, близнецы из Чупренова отдали ему один этаж, он вырастил саженцы, посадил цветы… Город — это совсем другое: улицы, залитые асфальтом, магазины, автобусы. Хочешь — иди в театр, хочешь — сиди в кафе. Даже специальное кафе есть для пенсионеров: хоть с утра до вечера играй в карты да кофеек попивай…
Стук топоров прервал его раздумья. Эхо взлетало одно за другим и падало наземь, а рядом падали цветущие плодовые деревья. Лесорубы перекликались между собой, оттаскивали их на улицу и сваливали там в кучу. Работа спорилась и веселила их (наверно, они слегка выпили перед тем, как к ней приступить), и учитель видел, как обнажается под их топорами бывшее село, становится просторнее, бесцветней и словно бы чужим; у него было чувство, что он впервые видит побелевшие холмы, слегка закругленные, с метинами, которых он прежде не замечал, похожие на голову насильно остриженного мальчика, чьи роскошные кудри упали к его ногам…
