Вот тогда-то маленький Христофор и ощутил впервые, что в мире существует старость и что он сам, еще не переступив порога школы, тоже шагает навстречу ей. Он понял, что высокая яблоня во дворе — лишь выдуманный трон, на который его только на миг возвело мальчишеское воображение.
Эти необычные для его возраста мысли владели им вплоть до того дня, когда у него стали прорезываться новые зубы. Улыбка вновь засверкала как раньше, вернулась былая уверенность в себе, хотя в памяти по-прежнему маячил беззубый старичок, глядевший на него из потускневшего зеркала, и Христофор избегал в это зеркало смотреться: было неприятно вспоминать черную щель во рту и слышать противный присвист при каждом выдохе и вдохе…
Вправду ли именно тогда открыл для себя мальчик тайну познания? Старик, стоявший теперь перед змеей, вряд ли мог ответить на этот вопрос утвердительно. Кислые яблоки во дворе отчего дома тогда лишь ненадолго приоткрыли завесу тайны, и мальчик успел увидеть в щелочку крохотный кусочек бытия, который из-за перенесенной боли показался ему целой вселенной.
Терпкий вкус яблок своего детства Христофор Михалушев вновь ощутил однажды в начале лета, когда ему пошел девятнадцатый год.
В его сердце поселился тогда образ той женщины, которая спустя какой-то срок разделила с ним радости и тревоги жизни и стала матерью его детей. То были хмельные дни и ночи, и в старости он мысленно возвращался к ним — не ради счастья повторно ими насладиться, а в поисках ответа на многие вопросы, которые по-прежнему донимали его и в суть которых он так и не сумел проникнуть… Возможно, если бы случай свел его с другой женщиной и он так же горячо полюбил ее, жизнь Михалушева отличалась бы от той, что протекла среди холмов и отмелей затерянного у подножия гор поречья. Возможно, не ушел бы так рано, не прожив и года, его младший сынишка, а старший не родился бы таким, как Рыжеволосый, чья душа болела и страдала и за тех, кого хитрость и смекалка научили высвобождать ноги из капканов, расставляемых жизнью…
Все могло сложиться совсем иначе, да, видно, судьба предугадала позднейшие размышления Христофора и, когда безусому юноше шел только девятнадцатый год, сделала все от себя зависящее, чтобы сбылось именно то, что было ему написано на роду… Глаза юноши были словно околдованы. Среди всех людей, каких он встречал, мимо кого проходил, он искал только ЕЕ. И когда не видал ее, дни тянулись бессмысленные и пустые.
