Ведь лучше всего, размышлял он, плывут еще не достроенные лодки, как всегда привлекательней бывают еще не осуществленные замыслы. В час испытания все выглядит немного иначе. Может оказаться, что лодка недостаточно хорошо собрана и сквозь швы проникает вода, которая медленно и неумолимо заливает дно и тянет лодку в бездну. Может оказаться, что облаченье осуществленной идеи сшито гнилыми нитками и сквозь прорванные швы видна ветхая подкладка… И еще одно угрожает и лодкам и мыслям: подводные камни. Тот, кто сидит у руля или под парусами, должен хорошо знать коварные мели и умело направлять судно в глубокие, безопасные воды…
Ветер катал по земле не подвластные его философии стружки, легкие, как пушинки, пахнувшие смолой и солнцем, и этот запах дерева предвещал что-то хорошее, долгожданное, что непременно случится…
Навещая разрушенное село, Христофор Михалушев с сыном любили пройтись по соседним усадьбам, постоять у цветов, продолжавших расти среди бурьяна так радостно и пышно, словно чья-то заботливая рука взрыхляла под ними землю и ежедневно поливала их. Крапива и бархатник пытались задушить эти скромные деревенские цветы, стать здесь полновластными хозяевами, и кое-где, в тенистых местах, это им удавалось. Фиалки и первоцвет едва проглядывали там сквозь их густые заросли. Гиацинты изо всех сил старались выставить из травы стебли, облепленные благоухающими колокольчиками, но повилика оплетала их и тянула книзу.
Учитель наблюдал за этим поединком цветов с бурьяном, начавшимся в тот день, когда снесли первый дом, и по сю пору не затихающим, — за неравной битвой между тем, что создано радовать глаз и душу человека и защищено лишь красками да ароматами, и зеленой лавиной, что подобно неприятельской пехоте движется вперед и вперед, овладевая все новыми пространствами…
Поскольку учитель всю жизнь боролся против того, что душит в человеке доброе начало, — боролся искренне и, может быть, наивно, — он знал, что осилить зло совсем не просто. Однако жизнь научила его и другому: стоит примириться со злом, как ты невольно становишься его союзником. И он не примирялся. Понимал, как скромны его силы, но утешал себя мыслью, что в душах учеников взойдут те семена, которые он старался посеять, и каждый из них — в меру своего разумения и по зову сердца — будет прокладывать дальше путь человечности и добру.
Вероятно, всякий, кто не знал учителя, удивился бы и снисходительно усмехнулся, увидев, как этот пожилой человек вместе со своим молодым спутником выпалывает бурьян в опустелых дворах и разглаживает венчики уцелевших цветов с такой нежностью, с какой отец гладит волосенки сына.
