Показывая больного человека, писатель тем самым дает почувствовать болевые точки в жизни человечества.
Можно подумать поначалу, что Иван Давидков во власти элегической интонации. Но это не так. В действительности это проникновенный взгляд на человека, на явления жизни, на историю. Он ее не хочет остановить, но он просит: не выплескивайте вместе с водой и ребенка, дайте высшим ценностям человечества право остаться с нами и с теми, кто придет после нас.
Иван Давидков показывает. Показывая, предупреждает. Предупреждая, бьет тревогу. Человечеству так необходимо дорожить своей земной колыбелью. А для Христофора и Маккавея их земная колыбель — это их деревня на берегу Огосты. Писатель раздвигает рамки повествования. И мы начинаем чувствовать себя и в этой болгарской деревне, и в огромной земной колыбели.
Иван Давидков не дает читателю отдохновения. Топор стучит. Гибнут деревья. Они обречены. Если не рубить их, они все равно будут затоплены водой, будут гнить на дне водохранилища. Учитель Христофор это понимает. Но ему тяжело, тяжело от мысли, что находятся люди, которые безжалостно «уничтожают то, что приносит плоды и радует душу». Ему тяжело, что кое-кто из учеников, которых он учил творить добро, попадая в определенные условия жизни, творит зло. Они равнодушно равняют с землей то, что сами же с такой любовью, как казалось учителю, выращивали на земле.
«Всю свою жизнь он старался не причинять никому неудобств, и это создавало неудобства для него самого», — так характеризует автор своего героя. И сочувствует ему. Иван Давидков не может иначе: свое перо он неизменно обмакивает в доброту. Так было и с предыдущими его повестями: «Далекие броды», «Ломоть хлеба для путника», «Вечерний разговор с дождем», «Белый конь у окна», «Прощай, Акрополь!». Это проза поэта. О поэзии его не скажешь: стихи прозаика. Он начинал как поэт, и от первой книги стихов Ивана Давидкова (1949) до первой повести прошло восемнадцать лет. Книги стихов продолжают выходить наряду с книгами прозы. Стихи и проза проступают в своем единстве. Книги эти порой иллюстрируются самим автором. Так знакомимся мы с художником в прямом смысле слова.
Опечаленный Иван Давидков не хочет печалить своего героя и своего читателя. Он, по словам Михаила Светлова, сам лучше бросится под паровоз, чем кинет на рельсы своего героя. В стихотворении «Жил-был художник» Иван Давидков пишет:
Зимой у него мутнело окно.
И когда на дворе бесновались вьюги,
