— Это на кладбище, рядом с памятником партизанам, его могила. Плита еще там каменная на ней? — не отставал Сергей.
— Да, милый, да… Вот только на каменную плиту супругу, на могилку и хватило моих денег. Косточки Петра Григорьевича, наверное, уж сгнили, а плита все сохраняется. И вечно будет сохраняться памятью о скончавшемся.
— А куда Цыган после революции делся?
— Кто ж его, аспида, знает. Должно быть, или колчаковцы, или красные прикончили его. Он и тех и других грабил.
— А сколько бы сейчас лет Цыгану было? — вопросы из Сергея так и сыпались. — Мог бы он до теперешних дней дожить?
— Одногодок мой был. Теперь уж, поди, помер.
Гайдамачиха по-старчески тяжело поднялась.
— Бабушка, я еще хочу спросить… — заторопился Сергей.
— Некогда мне, миленький, некогда. Да и не люблю о жуликах рассказывать. О грабителях да убийцах ты лучше своего брата Антошу поспрашивай. Он в милиции служит, больше моего знает страшных рассказов.
— Говорят, вы очень красивой в молодости были, — стараясь любыми путями продолжить разговор, с нескрываемой лестью сказал Сергей.
— Зря не скажут.
— Даже не верится, — невпопад бухнул Димка.
Лицо Гайдамачихи болезненно сморщилось, она повернулась к Димке и грустно проговорила:
— Старость, миленький, никого не красит…
Старуха тихонько подошла к самому озеру, с большим трудом нагнувшись, зачерпнула пригоршню воды и поднесла ее к губам, словно поцеловала. После этого долго стояла, не отрывая взгляда от острова, беззвучно шевеля губами, как будто про себя шептала молитву Подбежавший к ней Ходя склонился над водой, несколько раз лакнул длинным слюнявым языком и так же, как Гайдамачиха, посмотрел вдаль.
— Смотри, Ходенька, последний раз смотри… Кузя не захотел идти с нами, так, дурачок, никогда больше и не увидит нашего озера, — обращаясь к собаке, словно к разумному существу, тихо проговорила Гайдамачиха, провела мокрой от воды ладонью по лицу и, сгорбившись сильнее обычного, придерживая в фартуке рыбу, пошла по тропинке среди тальников к Березовке. Опустив понуро голову, за нею покосолапил Ходя.
Мальчишки завороженно смотрели старухе вслед. Первый раз они видели бабку Гайдамакову такой разговорчивой и ласковой и не могли понять, что с нею случилось. Молчание нарушил Димка:
— Прощаться приходила со своим озером.
— Ага… «Прощание славянки» состоялось… — задумчиво произнес Сергей и обернулся к Димке. — Пластинка такая у нас дома есть с мировецким маршем.
— Кузю какого-то вспомнила, который не захотел с ними идти смотреть на озеро, — опять сказал Димка.
