Новеллы: Обсидиановый клинок и Алый кинжал | страница 8



- Нет! Папа! – сорвался с уст Кары крик, когда её отца стража потащила в сторону

подземелья.

- Отпусти мою дочь! – взмолился Калум. – Она не виновата, она не имеет к этому

никакого отношения.

- Хорошо, - кивнул король и тихо прищёлкнул пальцами. – Отпустите ребёнка. Пусть

замёрзнет сегодня вечером, если ему так угодно.

Кара смотрела на Магнуса широко распахнутыми глазами, ожидая, когда он что-то

скажет и остановит всё это безумие.

Но слов больше не было. Магнус не мог признаться, не сейчас. Наказание было бы

куда хуже любой порезанной щеки. Ложь – ложь отцу и королю! – закончится

отрезанным языком или отрубленной головой.

Ему было жаль – он смотрел, как текли слёзы по щекам маленькой девочки, что

отступила на шаг, второй, а после повернулась спиной и помчалась в холодную, снежную ночь.


***

Память об этом жутком моменте была всё такой же ясной, будто бы это только что

случилось.

- Ты хочешь убить меня, - прошептал Магнус, чувствуя, как пересохло в горле.

- Я уже десять лет хочу убить тебя, - согласилась Кара.

- Может быть, я мог бы сражаться за свою жизнь. И вернуть её себе.

Она только рассмеялась.

- О, увы, но я не верю, что ты можешь. Я наблюдала за тобой последние месяцы, видела, как ты фехтуешь… Ты едва-едва способен поднять оружие, а о том, чтобы

сражаться с его помощью, и вовсе речи нет. Если ты и побеждаешь, слушается это

только потому, что твой соперник поддаётся. Стрельба из лука – просто смех, но я

слышала, что ты презираешь охоту, так зачем же стрелять из лука? Ведь поколения

уже не было войн, ты тут, в мягких, уютных стенах дворца. Кажется, больше убегать

ты не хочешь… О, нет, я сомневаюсь, что ты сейчас смог бы хоть как-то бороться за

собственную жизнь!

Ему хотелось с нею поспорить, но он отлично знал, что это правда.

- Ты так считаешь, да?

- Постой, есть кое-что, чем славится лимерийский принц… его прекрасный юмор! Ты

больше ничего мне сказать не можешь? Может быть, сравнишь меня с девицами, что

следуют за тобой, пуская слюни, и надеются, что ты обратишь на них хоть немного

внимания? С девицами, что делают вид, будто бы шрам на твоей щеке не выглядит

отвратительно, он скорее часть твоего замечательного образа, правда?

Он содрогнулся.

- Твои слова так же остры, как и этот кинжал. Ведь кинжал твоего отца, верно?

- Мне понадобилось время, чтобы вернуть его, и я заполучила его совсем недавно. Этот

кинжал был для него важен, он был символом новой жизни, в которую он хотел

окунуться, жизни без насилия – насилия, что от него бесконечно долго требовал твой