Собранные вместе эти приметы говорили о том, что обратно его везут другой дорогой. Раджа делал всё, чтобы сам он ни при каких обстоятельствах не смог добраться до его убежища. И это убеждало в том, что убежище тайное. Не официальный дворец, который англичанам, конечно же, известен. Иначе к чему такие хлопоты?
Еще одна уверенность, которую он успел обрести, пока его везли, заключалась в том, что у раджи их кто-то опередил. Калидас откуда-то знал о сыскных талантах Штольмана, кем-то старательно преувеличенных. А ещё он сразу заинтересовался Анной. И назвал её аватаром. Это Штольману сильно не нравилось. В дороге, держась в отдалении от жены, он, тем не менее, слышал рассказ профессора об ипостасях Шивиной супруги. И, кстати, знал, чем история заканчивалась. Эту часть Стивенс ему поведал уже без Анны, припёртый к стенке суровым допросом в ту же ночь. И вынужден был дать слово, что Анна Викторовна об этом продолжении ничего не узнает.
И вот теперь Калидас, впервые в жизни видевший Анну, сразу дал понять, что знает об этом курьёзном сходстве судеб, которое, кажется, произвело на неё глубокое впечатление. Притом, что телеграфа у Калидаса не было.
Много ли народу слышало тот разговор? Человек десять, наверное. А те, кто слышал, могли с кем-то поделиться. В общем, под подозрением можно было смело держать все две сотни сипаев. И профессора Стивенса тоже.
С одной стороны, было что-то успокоительное в уважении, продемонстрированном Калидасом. Индусы, верившие в бесконечный круг сансары, с готовностью находили в любом червяке воплощение божества. Если они сочли Анну аватаром Парвати, то это обеспечивало ей не только уважение, но и безопасность, пока его нет рядом с ней. Это Якова Платоновича устраивало.
Не устраивало его продолжение сказки. Потому что жена Шивы пережила три воплощения. И Анна в своих видениях уже видела третье.
В мистику он по-прежнему, не верил, так что перерождения любимой не опасался. Но тревожило то, что её это неминуемо должно напугать… уже напугало однажды.
А его не будет рядом.
Плохо.
Он на некоторое время отвлёкся от дороги, пытаясь это обдумать, и теперь корил себя за то, что не совсем отчётливо представлял последние несколько минут пути. Кажется, они продолжали ехать по джунглям. И все? Или было что-то еще?
Потом джунгли внезапно кончились, а его довольно грубо швырнули, заставив больно удариться коленями. Копыта простучали снова, и Штольман понял, что остался один.
