Анна почувствовала, что против воли краснеет.
- Что с вами, миссис Штольман? Вам нехорошо?
Она с усилием улыбнулась:
- Вы были правы, профессор. Эта страна мне куда ближе, чем кажется. Я просто узнала в вашем рассказе свою историю.
- Ваши родители были против вашего выбора?
- Совершенно. Образ жизни и занятия Якова Платоновича всегда казались им предосудительными.
Молодой учёный с удивлением взглянул на неё:
- И вы пошли путём духовного подвижничества, чтобы быть с ним рядом?
- Ну, можно и так сказать, наверное.
- О, да! – сказал он восхищённо, поднимая красивые дугообразные брови. – Я вижу в вас черты прекрасной и нежной Парвати – богини любви и созидания.
Многие восхищались талантами Анны, её удивительным даром. Но редко кто с такой непосредственностью отмечал её красоту. Это было лестно!
- А что было дальше с Шивой и Парвати?
Стивенс улыбнулся какой-то горькой и таинственной улыбкой:
- Боюсь, что вы ещё не созрели до этого знания. Оно придёт к вам в свой черед, а пока… Наслаждайтесь счастьем в зените красоты и молодости.
Почему-то это прозвучало зловеще. И Анна поняла, что не хочет слышать продолжения. На глаза против воли навернулись слёзы.
- Вам плохо, миссис Штольман?
- Нет. Просто я подумала, что понимаю бедняжку Сати.
Внезапно она вновь ощутила на себе обжигающий взгляд. Ох, только не это!
- Кажется, мне пора!
- Что такое? – встревожился профессор.
- Ничего особенного. Просто Шива гневается.
Она повернула коня и поехала назад, готовая принять на свою голову все громы и молнии, какие на неё соизволят обрушить. Хорошо всё же, что по темпераменту он не так необуздан, как индийский бог. И не танцует.
И у него не четыре руки.
И кожа не синяя.
Против воли она прыснула. И тут же услышала язвительный голос:
- Вас что-то развеселило, Анна Викторовна?
- Да, Яков Платонович. Вы!
Сейчас его раздражение и ревность почему-то совсем не пугали.
Чеканное лицо. Горящие глаза. Желваки на щеках катает.
Господи, как же он красив!
И как она его любит!
========== Вместе ==========
Из сна их вырвали какие-то пугающие звуки: протяжный вой на высоких нотах, порой становившийся невыносимо пронзительным. Штольман спросонок схватился за револьвер, лежавший под подушкой, и слетел с походной кровати, путаясь в москитной сетке.
- Что? – спросила перепуганная Анна, хватая его за руку.
Он сделал ей знак оставаться на месте, а сам осторожно выглянул из палатки.
Перед палаткой стоял такой же полуодетый и взъерошенный Карим, сжимая в руках винтовку и вглядываясь в переплетение ветвей над головой
