- И это значит…
- Это слишком нарочито выглядит. Словно собственноручная подпись убийцы. Чтобы уж никто не усомнился. Просто на весь свет прокричали: «Здесь были т’аги!»
- Думаете, имитация?
- Закрадывается такое подозрение.
Анна вмешалась:
- Так давайте я посмотрю. Спрошу дух Бэрбиджа. Пусть он покажет, как его убили.
Штольмана аж перекосило:
- Аня, ты даже не представляешь, насколько зверски его убили. А потом ещё над телом надругались, искалечив его посмертно, чтобы легче было спрятать. Не хочу, чтобы ты это видела.
Она решительно возразила:
- А я не хочу, чтобы вы мучились совестью и сомнениями из-за того, что у вас было недостаточно фактов. Яков Платонович, сколько можно обсуждать уже давно принятое решение? Мы вместе! Всегда и во всём. В работе тоже.
В конце концов, он согласился. И Анна убедилась, что его опасения были вполне обоснованы. Видение оказалось ужасно.
Кристофер Бэрбидж, к счастью, не стал являться к ней в своём посмертном облике. Как явствовало из разговора, который вели Яков и местный полицмейстер, разглядывая фотографии, убитому вспороли живот и выкололи глаза. Этого она не видела. Светловолосый, долговязый молодой человек явился перед ней словно бы в ночном тумане – неясным силуэтом.
- Покажите мне!
Видение исчезло, зато Анна провалилась вглубь его предсмертной памяти. Как это бывало обычно, её тело ощутило на себе всё происходящее. Перед глазами мелькнули руки в перчатках, потом горло захлестнула скользкая ткань. Несчастный забился, пытаясь высвободиться, но не мог этого сделать, так как руки его были связаны.
В тот миг, когда ощущения стали уже непереносимы, Анну вырвали из видений крепкие и горячие мужские объятия. Холод смерти мгновенно рассеялся, и она обнаружила себя на руках у Штольмана.
- Это было в последний раз! – сквозь зубы процедил он, едва сдерживая ярость.
Кажется, до Якова только сейчас дошло, что во время этих видений она на себе переживает всё, что стряслось с несчастной жертвой.
- Вы были правы, Яков Платонович, - сказала она, переводя дух. – Это имитация. Кто-то хотел, чтобы подозрение пало на индусов. А душил человек в перчатках. И, кажется, это был военный.
Перед глазами снова встал край обшлага офицерского мундира. К сожалению, ничего больше, никаких знаков различия.
- Та-ак, - медленно процедил Штольман. – Значит, дело обстоит ещё хуже.
Дядюшка не имел такого опыта участия в расследовании, чтобы не задавать лишних вопросов.
- Осмеливаюсь спросить: почему?
