Зачем сейчас он вспомнил о Нине? Было и прошло.
Анна, кажется, уснула – дышала глубоко и ровно. Он вновь открыл глаза, убедившись, что справился с собой. Не помешал бы ледяной душ, но ему не хотелось тревожить жену лишними движениями и звуками. К тому же, в этой стране нет ничего ледяного. Кроме вершин Гималаев, а они далеко.
Аня повернулась во сне, и непослушная бретелька всё же сползла с плеча. Каштановые пряди струились по подушке, манили зарыться в тёплый вьющийся шёлк лицом. Он мог смотреть на неё бесконечно. Полтора года только смотрел…
Рассвет добавил красок и деталей. Сквозь москитную сетку на окне просочилась прохладная струя воздуха, задув уже ненужный ночник. Яков осторожно, чтобы не разбудить, приподнял край простыни и набросил на обнажённое плечо жены. Она глубоко вздохнула, не просыпаясь, улыбнулась и пробормотала:
- Яшенька…
А потом потянулась к нему, уткнулась в грудь и задышала уже совсем умиротворённо.
Вот так. Днем он Яков, чаще даже Яков Платоныч. В минуты крайнего раздражения – господин Штольман. И лишь сейчас вдруг, совершенно неожиданно – Яшенька! Ни разу за два года он этого не слышал. А услышал – и сердце зашлось. Привыкнет ли он когда-нибудь, или так и будет замирать от восторга при каждом проблеске нежности, словно так и не поверил до сих пор, что может быть любим и счастлив?
Крепко прижал жену к себе, судорожно выдохнул, пережидая приступ сладкой боли. Анна вздрогнула и открыла глаза, чуть отстраняясь от него.
- Доброе утро, Анна Викторовна!
Она сонно улыбнулась ему, словно и не было никакой вечерней размолвки и этого гневного «господин Штольман».
Что ж, кажется, у него есть шанс просто и доходчиво объяснить ей, как он понимает «всегда вместе». Прежде чем она очертя голову ринется в очередную авантюру.
========== Сати ==========
- Вам плохо, миссис Штольман?
Анна Викторовна вспомнила безжизненное лицо женщины в сверкающем переливами золота красном праздничном сари. Завершение свадьбы, бесконечный круг сансары…
Она сморгнула слёзы и через силу улыбнулась:
- Кажется, я её понимаю…
***
В последнее время она слишком часто саму себя не понимала. Неужели это усталость? Иногда ей казалось, что эта дорога будет длиною в жизнь. И что у неё просто не хватит сил.
Потом Анна спохватывалась. Вполне могло статься так, что она провела бы всю жизнь в Затонске, её сосватали бы за какого-нибудь Сашеньку, Лёнечку, Ванечку из маминой коллекции, где они насчитывались десятками. Никакой дороги, никакой усталости. Никакого счастья.
