Оба остались лежать в промёрзлой земле небольшого провинциального городка. Городок она ненавидела тоже. Они были мертвы, она жила. Иногда ей казалось, что всё в точности наоборот.
Ей никогда не снилась кровь на снегу – только пепел. Снег падал хлопьями, и всё тонуло в белом кружении. Ничего страшного, только снег и пепел. Но она знала, что после этого ей вновь расхочется жить.
Нине Аркадьевне Нежинской никогда не снились князь или Штольман. Только снег и пепел. Но от этого было не легче.
***
Сегодня у губернатора обещали развлечь общество спиритизмом. Миссис Робинсон это не интересовало. Спиритизм она ненавидела так же сильно, как снег или Затонск. Потому что спиритизм тоже напоминал ей о Штольмане.
Как могло случиться, что Якоб так увлёкся той глупой девчонкой? Она дала ему совсем немного времени, чтобы осознать разлуку и всерьёз затосковать, но за это время в его жизни успела появиться другая. Как ни силилась, Нина Аркадьевна так и не смогла понять, что привлекло его в Мироновой. Она была слишком проста, слишком прямолинейна, слишком безжалостна. Её ложь была не менее опасна, чем игры самой Нежинской, а, возможно, даже более – потому что она сама её не осознавала. Но эту ложь он ей простил.
Он вообще слишком многое прощал своим женщинам. Нина это знала. Ему никогда не нравилось, что она зовёт его Якобом на немецкий манер, он морщился, но терпел. Ей тогда казалось, что в этом есть некое проявление власти - заявить ему: «Ты мой!», оказывать ему знаки внимания на глазах у всего города, зная, что он не сможет унизить её грубостью. А его презрение она всегда может выдать за грубость. Он никогда не извинялся, но она знала, что есть черта, которую Якоб ни за что не перейдёт. Не потому, что обязан ей. Просто потому, что честь не была для него пустым звуком.
А ещё она знала, что дважды спасла ему жизнь.
Та большая игра была, конечно, подготовлена заранее. Князь рассчитывал на то, что, проигравшись в пух, Штольман станет сговорчивее. Пан Гроховский был мастером своего дела, а сыщик слишком азартен, чтобы остановиться вовремя. Но когда план полностью сработал, Нине вдруг стало страшно. Она поняла, что Якоб поступит иначе. Он снова нарушит все планы.
Она нашла его в казённой квартире на Гороховой, дверь была не заперта. Якоб жёг в печке бумаги. На столе стояла порожняя бутылка из-под коньяка, но Штольман всегда пил, не пьянея. Лицо было белым, взгляд пустым. Губы кривила усмешка.
