Ночью она сказала:
«Неизвестно, что хуже – когда все начинается со счастья или когда все кончается. Если со счастья начинается, будешь всю жизнь ждать, чтобы повторилось. А если кончается, весь остаток жизни будешь жалеть и грустить».
Я понял, что начинается – это про меня, а кончается – про нее.
Павел, а ведь ей всего 26 лет. Я раньше думал, что это очень много, но она вела себя часто совсем как девочка. Особенно когда смеялась или обижалась. Женщины часто обижаются, как девочки. Я даже у фрау Воны это заметил. Она сжимала губы и морщила нос и была очень похожа на Варю Сивушёву из нашего класса, она тоже так сжимает губы и морщит нос, когда обижается. А она всегда обижается.
Я стал с ней спорить, что у нее ничего не кончается. Сказал, что я останусь, буду с ней работать и жить.
Она плакала. Я тоже хотел, но скрепился.
Она сказала, что мне надо учиться, а потом идти в армию.
Я пообещал, что все равно вернусь.
И мы уехали.
Дед Берндт всю дорогу молчал, а потом вдруг улыбнулся и сказал:
“Vielleicht ist es besser, den Kopf vor Liebe statt vor einer Idee bekloppt zu sein”[32].
Я сейчас вспоминаю эти слова и чувствую себя предателем. Я действительно потерял голову и забыл свою идею. Я хотел зарыться в землю, как трусливый кулак, ничего не видеть и не слышать, а мир бушует и впереди война. Враги зашевелились со всех сторон, в том числе здесь, у нас.
28 августа
Товарищ Павел, я обещал говорить тебе все, в том числе жестокую правду. И я скажу. Неделю назад арестовали деда Берндта и мужа тети Иммы Бертольда. Мне их жаль. Но я чувствую, что это не просто так. Дед, Бертольд, сама тетя Имма, да все вообще, они не очень любят Советскую власть. Они про это при мне никогда не говорили, наоборот, говорили в ее пользу. Но я много раз замечал, что, когда я вхожу, они замолкают. То говорили, а я вхожу – молчат. Но я же вижу. Я бы мог даже подслушать, но это подлость. Мне очень жаль деда, он ко мне всегда был добрым. Но это не значит, что он добрый к нашей жизни. Тут я сомневаюсь.
Я долго не писал, чтобы все обдумать. Теперь обдумал и пишу все так, как есть.
2 сентября
В первый школьный день я увидел, что за лето все очень выросли и изменились. Но все равно я сам себе казался взрослее других. Тася это заметила и с интересом спрашивала, где я был и что делал. Мне даже показалось, что она о чем-то догадалась. И другие девочки смотрят не так. Уже девушки, а не девочки, всем по шестнадцать, а некоторым даже уже семнадцать, многие у нас пошли в школу с восьми лет. Или пропустили. Я тоже пропускал, но потом догонял.
