Реку переходили вброд. Опять холодная вода и высокий глинистый откос на той стороне. Пётр дважды скатывался, пытаясь заскочить сходу на кромку берега. Между станцией и станицей маленький лесок, из которого бьёт пулемёт. Беспрерывно строчат пулемёты с бронепоезда. Ещё одна офицерская батарея начала засыпать его снарядами, поддерживая наступление. Роты залегли, начали перестрелку, несколько снарядов ударили по леску, заткнув пулемёт. Тут же последовала команда: — Вперёд!
Аженов бежал тяжело. Мокрые сапоги проскальзывали. До леска, который атаковал взвод было метров триста. Красные отстреливались отчаянно, и бесполезно. Офицеров было уже не удержать, это понимали обе стороны. Хотя людей в первой цепи становилось всё меньше. Ударили страшно. Перекололи всех, кто не бросился наутёк. Поручик заколол в рукопашной троих. Двух срубил грудь в грудь, одного в спину. От леска повернули в сторону станции. Вторая рота, развернувшись, заняла южную окраину станицы. Саму станицу с фронта атаковали юнкера и корниловцы.
Взвод Згривеца от леска наносил удар влево во фланг станции. Опять выкатились под пулемёты бронепоезда и залегли. Большевики дрались стойко, понимая, что вряд ли ещё Добровольческая армия подойдёт к железной дороге так близко, и будет возможность поддержать бронепоездами и перебросить подкрепления. За станцию дрались долго. Две батареи всё-таки задавили проклятый бронепоезд, и он отошёл из-под ударов артиллерии. Станцию с помощью третьей роты взяли. Красные попытались провести контратаку, но её отбили несколькими залпами и штыками. Остатки противника отошли зализывать раны вдоль железной дороги.
В станице ещё с час гремели выстрелы, большевики оказывали ожесточённое сопротивление. Из Кореновской их к вечеру выбили, но преследовать уже не было сил.
Десять тысяч большевиков разгромить оказалось не так просто. Именно такую цифру назвали пленные. Офицерский полк потерял тридцать человек убитыми, сто тридцать ранеными. Другие части тоже имели ощутимые потери. Обоз Добровольческой армии увеличился на двести подвод с ранеными бойцами. Армия ощутимо слабела после каждого боя, активных штыков становилось всё меньше и меньше, обоз всё длиннее и длиннее. Тряска, холод, неотлаженное питание, выздоровлению от ран никоем образом не способствовали. Случалось, раненые офицеры и стрелялись, не желая терпеть муки и осложнять положение товарищам. Не было ни тыла, ни места, куда можно было бы отправить раненых добровольцев. Умереть за Отчизну никто не боялся, а вот оказаться в санитарном обозе было страшно. Оттуда каждый день хоронили умерших.
