Джон Кеннеди был убит первой же пулей. Он лежал на руках у своей жены, которая теперь сидела, не видя ни лужи крови у себя под ногами, ни суетливых усилий охранников неизвестно что предпринять и неизвестно чем помочь, не видя ничего. Кроме залитого кровью и скорчившегося в страдальческой гримасе такого любимого, такого родного лица Джона.
- Муж мой, любовь моя! - причитала она сквозь рыдания, укачивая его как ребенка. - не умирай, не уходи, не оставляй меня одну. Я не хочу жить без тебя! не хочу жить!
Кортеж, в котором произошло временное замешательство, теперь мчался вслед за "линкольном" к городскому госпиталю. Во многих машинах люди не знали, что произошло. Одни говорили, что ранили только Джона. Другие утверждали, что пули попали также в Джекки и в губернатора штата Джона Коннали. Третьи высказывали опасение, что выстрелами убиты несколько человек, но кто именно - сказать трудно. Через пять минут после того, как были сделаны выстрелы, о покушении на Джона Кеннеди уже было известно во всех столицах мира. Спустя полчаса было передано сообщение о том, что он скончался на пути в госпиталь. Еще позднее планета узнала о том, что в Джона Кеннеди стреляли сразу якобы два убийцы. И что ни один из них не промахнулся. И лишь один был пойман. Ли Харвей Освальд. Похоже - агент КГБ...
Беатриса вместе с другими сотрудниками штаб-квартиры по предвыборной кампании Кеннеди стояла возле госпитальной операционной, когда из нее вышел Джерри Парсел. Все уже знали, что Джон скончался. Беатриса подошла к отцу, взяла его под руку.
- Что теперь будет? Боже, что теперь будет? - спросила она, и на ее глазах вновь появились слезы. Джерри пристально посмотрел на опухшие веки дочери, на болезненный румянец на ее щеках, сказал: "Мне только что звонили из Нью-Йорка. Там опасаются паники на бирже. Я срочно возвращаюсь домой". Вытерев слезы, Беатриса смотрела на отца и поражалась его спокойствию, хладнокровию, выдержке. "Как он только может так держать себя в руках, - с невольным уважением, смешанным со столь же невольным недоумением, вопрошала она себя. - Пусть он не считает Джона Кеннеди - как это делаю я и многие другие - выдающимся государственным мужем. Но ведь он же был его другом! Никогда раньше не замечала, что мой отец может быть таким бессердечным, чуть ли не жестоким".
- Страшная для всех нас утрата, - словно прочитав мысли Беатрисы, спохватился Парсел. - Во всей этой тяжкой трагедии будем надеяться, девочка моя, лишь на одно утешение: мерзавцев, убивших нашего незабвенного Джона,настигнет огненный меч нашего правосудия. И да покарает их Бог!
